Муса Джалиль
   МОАБИТСКАЯ ТЕТРАДЬ
   До нас дошли две маленькие, размером с детскую ладошку тетрадки с моабитскими стихами Джалиля. Первая из них содержит 62 стихотворения и два фрагмента, вторая — 50 стихотворений. Двадцать из них, очевидно, те, которые поэт считал наиболее важными, повторяются в обеих тетрадках. Таким образом, моабитский цикл содержит 92 стихотворения и два отрывка. Первую тетрадь вынес из Моабитской тюрьмы бывший узник этой тюрьмы, советский военнопленный Габбас Шарияов. В лагере Ле-Пюи во Франции он передал тетрадку военнопленному Нигмату Терегулову. В марте 1946 г. Н. Терегулов приехал в Казань и передал тетради Мусы Джалиля и Абдуллы Алиша вдове А. Алиша Р. Тюльпановой, которая, в свою очередь, отдала их председателю Союза писателей Татарии А. Ерикею.
   Тетрадь Джалиля сшита из разрозненных клочков бумаги и заполнена убористым арабским шрифтом. На обложке написано химическим карандашом по-немецки (для отвода глаз гитлеровских тюремщиков): «Словарь немецких, тюркских, русских слов и выражений. Муса Джалиль. 1943-44 г.» На последней страничке поэт оставил свое завещание: «К другу, который умеет читать по-татарски а прочтет эту тетрадь. Это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Его история такова: он родился в 1906 году. Имеет квартиры в Казани и Москве. Считается у себя на родине одним из больших поэтов. Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен. В плену испытал все ужасы, прошел через сорок смертей, затем был привезен в Берлин. Здесь он был обвинен в участии в подпольной организации, в распространении советской пропаганды и заключен в тюрьму. Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 116 стихов, написанных в плену и в заточении. Он беспокоится за них. Поэтому он из 116 старался переписать хотя бы 60 стихотворений. Если эта книжка попадет в твои руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги их и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь».
   На обороте Джалиль написал список тех, кто был арестован и брошен в тюрьму вместе с ним. Их — 12 человек. «Они обвиняются в разложении татарского легиона, в распространения советской пропаганды, в организации коллективных побегов», — разъяснил поэт. Затем он провел жирную черту и приписал фамилию тринадцатого — предателя, выдавшего подпольную организацию. Кроме того, в блокноте указан адрес семьи Джалиля и Союзов писателей в Москве и Казани.
   Вторую тетрадку, напитанную латинским шрифтом, Муса передал соседу по камере, бельгийскому патриоту Андре Тиммермансу. Тиммерманс смог переслать ее вместе с другими личными вещами на родину, а после войны, уже в 1947 г., передал в Советское консульство в Брюсселе. Эта тетрадь заполнялась позднее. Последнее помещенное здесь стихотворение — «Новогодние пожелания» — написано 1 января 1944 г. В тетрадке есть адрес Джалиля и краткие сведения о нем для тех, кто обнаружит тетрадку: «Муса Джалиль — известный татарский поэт, заключенный и осужденный к смерти за политику в Германии. Тюрьма. М. Джалиль». Слова эти написаны по-русски (на случай, если тетрадь попадёт в руки тех, кто о не умеет читать по-татарски). Джалиль выражался осторожно; «за политику», то есть по обвинению в политической деятельности против фашизма.
   Вторая тетрадка тоньше первой. Сшитая часть содержит всего 33 стихотворения, после которых поэт оставил горькую надпись: «В плену и в заточении-1942.9-1943.11 — написал сто двадцать пять стихотворений и одну поэму. Но куда писать? Умирают вместе со мной».
   После этого Джалилю, видимо, удалось раздобыть несколько листков бумаги, и он записал на них еще семнадцать стихотворений. Листки эти не подшиты, просто вложены в блокнот.
   В настоящем издании стихи моабитского цикла публикуются полностью. Стихи датированы автором. Там, где нет авторских дат, дается предположительная датировка, сопровождаемая знаком вопроса.
   ПЕСНЯ ДЕВУШКИМилый мой, радость жизни моей,За отчизну уходит в поход.Милый мой, солнце жизни моей,Сердце друга с собой унесет.Я расстанусь с любимым моим,Нелегко провожать на войну.Пусть он будет в боях невредимИ в родную придет сторону.Весть о том, что и жду, и люблю,Я джигиту пошлю своему.Весть о том, что я жду и люблю,Всех подарков дороже ему.Июнь 1942
   ПИСЬМО(Песня)1Я в затишье меж боямиГоворить задумал с вами,Вам письмо бы написал.Эх вы, девушки-сестренки,Вам письмо бы написал!В песню вы письмо включите,И меня вы помянитеНа гулянье и в избе.Эх вы, девушки-сестренки! —На гулянье и в избе.2Не прогнав орды кровавой,Не поправ врага со славой,Не вернемся мы домой.Эх вы, девушки-сестренки! —Не вернемся мы домой.Если к вам не возвратимся,В ваших песнях возродимся, —Это счастьем будет нам.Эх вы, девушки-сестренки! —Это счастьем будет нам.3Если мы необходимыНашей родине любимой,Мы становимся сильней.Эх вы, девушки-сестренки! —Мы становимся сильней.Скоро счастье сменит беды,Так желайте ж нам победы!Вечно в наших вы сердцах.Эх вы, девушки-сестренки! —Вечно в наших вы сердцах!Июнь (?) 1942
   ПЛАТОЧЕКПростились мы, и с вышитой каймоюПлаток родные руки дали мне.Подарок милой! Он всегда со мною.Ведь им закрыл я рану на войне.Окрасился платочек теплой кровью,Поведав мне о чем-то о родном.Как будто наклонилась к изголовьюМоя подруга в поле под огнем.Перед врагом колен не преклонял я,Не отступил в сраженьях ни на пядь.О том, как наше счастье отстоял я,Платочек этот вправе рассказать.Июль 1942
   ПРОСТИ, РОДИНА!Прости меня, твоего рядового,Самую малую часть твою.Прости за то, что я не умерСмертью солдата в жарком бою.Кто посмеет сказать, что я тебя предал?Кто хоть в чем-нибудь бросит упрек?Волхов — свидетель: я не струсил,Пылинку жизни моей не берег.В содрогающемся под бомбами,Обреченном на гибель кольце,Видя раны и смерть товарищей,Я не изменился в лице.Слезинки не выронил, понимая:Дороги отрезаны. Слышал я:Беспощадная смерть считалаСекунды моего бытия.Я не ждал ни спасенья, ни чуда.К смерти взывал: «Приди! Добей!..»Просил: «Избавь от жестокого рабства!»Молил медлительную: «Скорей!..»Не я ли писал спутнику жизни:«Не беспокойся, — писал, — жена.Последняя капля крови капнет —На клятве моей не будет пятна».Не я ли стихом присягал и клялся,Идя на кровавую войну:«Смерть улыбку мою увидит,Когда последним дыханьем вздохну».О том, что твоя любовь, подруга,Смертный огонь гасила во мне,Что родину и тебя люблю я,Кровью моей напишу на земле.Еще о том, что буду спокоен,Если за родину смерть приму.Живой водой эта клятва будетСердцу смолкающему моему.Судьба посмеялась надо мной:Смерть обошла — прошла стороной.Последний миг — и выстрела нет!Мне изменил мой пистолет…Скорпион себя убивает жалом,Орел разбивается о скалу.Разве орлом я не был, чтобыУмереть, как подобает орлу?Поверь мне, родина, был орлом я, —Горела во мне орлиная страсть!Уж я и крылья сложил, готовыйКамнем в бездну смерти упасть.Что делать? Отказался от слова,От последнего слова друг-пистолет.Враг мне сковал полумертвые руки,Пыль занесла мой кровавый след……Я вижу зарю над колючим забором.Я жив, и поэзия не умерла:Пламенем ненависти исходитРаненое сердце орла.Вновь заря над колючим забором,Будто подняли знамя друзья!Кровавой ненавистью рдеетДуша полоненная моя!Только одна у меня надежда:Будет август. Во мгле ночнойГнев мой к врагу и любовь к отчизнеВыйдут из плена вместе со мной.Есть одна у меня надежда —Сердце стремится к одному:В ваших рядах идти на битву.Дайте, товарищи, место ему!Июль 1942
   ВОЛЯИ в час, когда мне сон глаза смыкает,И в час, когда зовет меня восход,Мне кажется, чего-то не хватает,Чего-то остро мне недостает.Есть руки, ноги — всё как будто цело,Есть у меня и тело и душа.И только нет свободы! Вот в чем дело!Мне тяжко жить, неволею дыша.Когда в темнице речь твоя немеет,Нет жизни в теле — отняли ее,Какое там значение имеетНебытие твое иль бытие?Что мне с того, что не без ног я вроде:Они — что есть, что нету у меня,Ведь не ступить мне шагу на свободе,Раскованными песнями звеня.Я вырос без родителей, и всё жеНе чувствовал себя я сиротой.Но то, что для меня стократ дороже,Я потерял: отчизну, край родной!В стране врагов я раб тут, я невольник,Без родины, без воли — сирота.Но для врагов я всё равно — крамольник,И жизнь моя в бетоне заперта.Моя свобода, воля золотая,Ты птицей улетела навсегда.Взяла б меня с собою, улетая,Зачем я сразу не погиб тогда?Не передать, не высказать всей боли,Свобода невозвратная моя.Я разве знал на воле цену воле!Узнал в неволе цену воли я!Но коль судьба разрушит эти сводыИ здесь найдет меня еще в живых, —Святой борьбе за волю, за свободуЯ посвящу остаток дней своих.Июль 1942
   ЛЕСЗакат давно сгорел, — а я стою, гляжу.Душа полна тяжелой думой,Гляжу поверх оград — туда, где ближний лесВздымается стеной угрюмой.Там старый партизан, наверно, в этот часВ костер подбрасывает ветки,Лесного «Дедушки» бесстрашные бойцыВернулись только что с разведки.Товарищ Т. не спит — обдумывает онПлан дерзостной ночной атаки,И словно точат сталь — клинка протяжный звонМне чудится в тревожном мраке.О лес, дремучий лес, пусть меж тобой и мнойРяды колючих заграждений,Лишь плоть моя в плену, а гордая душаПолна безудержных стремлений.К тебе летит душа — по тропкам потайнымКрадется в полумрак сосновый…Ложусь ли я во тьме, встаю ли на заре —Всё чудится твой зов суровый.О лес, дремучий лес, как ты поешь — зовешь.Деревья на ветру качая,Напевам мужества, надежды и борьбыМеня ночами обучая.О лес, свободный лес, как для меня тяжелПозор неволи, гнет мертвящий!Где прячешь ты моих неведомых друзей —В какой непроходимой чаще?О лес, могучий лес, к ним отведи меня,Дай мне оружье боевое!Умру — но долг святой исполню до концаВ разгаре яростного боя.Июль 1942
   КРАСНАЯ РОМАШКАЛуч поляну осветилИ ромашки разбудил:Улыбнулись, потянулись,Меж собой переглянулись.Ветерок их приласкал,Лепестки заколыхал,Их заря умыла чистойСвежею росой душистой.Так качаются они,Наслаждаются они.Вдруг ромашки встрепенулись,Все к подружке повернулись.Эта девочка былаНе как все цветы бела:Все ромашки, как ромашки,Носят белые рубашки.Все — как снег, она одна,Словно кровь, была красна.Вся поляна к ней теснилась:— Почему ты изменилась?— Где взяла ты этот цвет? —А подружка им в ответ:— Вот какое вышло дело.Ночью битва здесь кипела,И плечо в плечо со мнойТут лежал боец-герой.Он с врагами стал сражаться,Он один, а их пятнадцать.Он их бил, не отступил,Только утром ранен был.Кровь из раны заструилась,Я в крови его умылась.Он ушел, его здесь нет —Мне одной встречать рассвет.И теперь, по нем горюя,Как Чулпан-звезда горю я.Июль 1942
   СОЛОВЕЙ И РОДНИКБаллада1Чуть займется заря,Чуть начнет целоватьШирь полей, темный лесИ озерную гладь, —Встрепенется от сна,Бьет крылом соловейИ в притихшую дальСмотрит с ветки своей.Там воркует родник,Птичка рвется к нему,И тоскует родникПо дружку своему.Как чудесно, друзья,Знать, что любят тебя!Жить на свете нельзя,Никого не любя!Птичка любит родник,Птичку любит родник, —Чистой дружбы огоньМежду ними возник.По утрам соловейПоявляется здесь,Нежной радугой брызгОмывается весь.Ах, как рад соловей!Ах, как счастлив родник!Кто способен смотреть,Не любуясь, на них?2Разбудила заряСоловья, как всегда:Встрепенулся, взглянулОн туда и сюда.И спорхнул-полетелК роднику поскорей.Но сегодня дружкаНе узнал соловей.Не смеется родникЗвонким смехом своим,Он лежит недвижим,Тяжким горем томим.Ключевая струяЗамутилась, темна,Будто гневом онаДо предела полна.Удивился тогдаИ спросил соловей:— Что случилось, мой друг? —И ответил ручей:— Нашей родины врагТут вчера проходилИ мою чистотуЗамутил, отравил.Кровопийца, бандит.Он трусливо бежит,А за ним по пятам —Наш отважный джигит.Знает враг, что джигитПить захочет в бою,Не удержится он,Видя влагу мою.Выпьет яда глоток —И на месте убит,И от мести уйдетКровопийца, бандит…Друг, что делать, скажи!Верный путь укажи:Как беду отвести?Как героя спасти?И, подумав, сказалРоднику соловей:— Не тревожься, — сказал, —Не горюй, свет очей.Коль захочет он питьНа твоем берегу,Знаю, как поступить,Жизнь ему сберегу!..3Прискакал молодецС клятвой в сердце стальном,С автоматом в руках,С богатырским клинком.Больше жизниОтчизна ему дорога.Он желаньем горитУничтожить врага.Он устал. ТяжелыБоевые труды.Ох, сейчас бы емуХоть бы каплю воды!Вдруг родник перед ним.Соскочил он с коня,Обессилев от жажды,От злого огня.Устремился к воде —Весь бы выпил родник!Но защелкал, запелСоловей в этот миг.Рядом с воином сел,Чтобы видел джигит.И поет. Так поет,Словно речь говорит!И поет он о том,Как могуча любовь.И поет он о том,Как волнуется кровь.Гордой жизни бойцаОн хвалу воздает —Он о смерти поет,Он о славе поет.Сердцу друга хвалуВоздает соловей,Потому что любовьДаже смерти сильней.Славит верность сердец,Славит дружбу сердец.Сколько страсти вложилВ эту песню певец!4Но хоть песне внималЧутким сердцем джигит,Он не понял, о чем,Соловей говорит.Наклонился к воде,Предвкушая глоток,На иссохших губахОщутил холодок.К воспаленному ртуПтица прянула вмиг,Каплю выпила туИ упала в родник…Счастлив был соловей —Как герой умирал:Клятву чести сдержал,Друг его обнимал.Зашумела волна,Грянул в берег потокИ пропал. Лишь со днаВился черный дымок.Молодой богатырьПо-над руслом пустымПостоял, изумленСтрашным дивом таким…Вновь джигит на коне,Шарит стремя нога,Жаждет битвы душа,Ищет сабля врага.Новый жар запылалВ самом сердце, вот тут!Силы новые в немВсе растут и растут.Сын свободной страны,Для свободы рожден,Сердцем, полным огня,Любит родину он.Если ж гибель придет —Встретит смертный свой миг,Как встречали егоСоловей и родник.Июль 1942
   ПТАШКАБараков цепи и песок сыпучийКолючкой огорожены кругом.Как будто мы жуки в навозной куче:Здесь копошимся. Здесь мы и живем.Чужое солнце всходит над холмами,Но почему нахмурилось оно? —Не греет, не ласкает нас лучами, —Безжизненное, бледное пятно…За лагерем простерлось к лесу поле,Отбивка кос там по утрам слышна.Вчера с забора, залетев в неволю,Нам пела пташка добрая одна.Ты, пташка, не на этом пой заборе,Ведь в лагерь наш опасно залетать.Ты видела сама — тут кровь и горе,Тут слезы заставляют нас глотать.Ой, гостья легкокрылая, скорееМне отвечай: когда в мою странуТы снова полетишь, свободно рея?Хочу я просьбу высказать одну.В душе непокоренной просьба этаЖилицею была немало дней.Мой быстрокрылый друг! Как песнь поэта,Мчись на простор моих родных полей.По крыльям-стрелам и по звонким песнямТебя легко узнает мой народ.И пусть он скажет: «О поэте весть намВот эта пташка издали несет.Враги надели на него оковы,Но не сумели волю в нем сломить.Пусть в заточенье он, поэта словоНикто не в силах заковать, убить…»Свободной песней пленного поэтаСпеши, моя крылатая, домой.Коль сам погибну на чужбине где-то,То будет песня жить, в стране родной!Август 1942
   БЫЛЫЕ НЕВЗГОДЫБоль минувших невзгодИ мучений былых —Всё в забвенье уйдет,Словно не было их…Ночь промчится, а там —С днем встречаемся мы,Любо, весело нам,Словно не было тьмы…Жизнь, однако, есть жизньОттого-то сильнейПамять радостных днейСохраняется в ней.Тем сердца и живут —Не смолкает в них зовДрагоценных минутИ счастливых часов.Сентябрь 1942
   НЕОТВЯЗНЫЕ МЫСЛИНелепой смертью, видно, я умру:Меня задавят стужа, голод, вши.Как нищая старуха, я умру,Замерзнув на нетопленной печи.Мечтал я как мужчина умеретьВ разгуле ураганного огня.Но нет! Как лампа, синим огонькомМерцаю, тлею… Миг — и нет меня.Осуществления моих надежд,Победы нашей не дождался я.Напрасно я писал: «Умру смеясь».Нет! Умирать не хочется, друзья!Уж так ли много дел я совершил?Уж так ли много я на свете жил?..Но если бы продлилась жизнь моя.Прошла б она полезней, чем была.Я прежде и не думал, не гадал,Что сердце может рваться на куски,Такого гнева я в себе не знал,Не знал такой любви, такой тоски.Я лишь теперь почувствовал вполне,Что может сердце так пылать во мне, —Не мог его я родине отдать,Обидно, горько это сознавать!Не страшно знать, что смерть к тебе идет,Коль умираешь ты за свой народ.Но смерть от голода?! Мои друзья,Позорной смерти не желаю я.Я жить хочу, чтоб родине отдатьПоследний сердца гневного толчок,Чтоб я, и умирая, мог сказать,Что умираю за отчизну-мать.Сентябрь 1942
   В ПИВНОМ ЗАЛЕУшел я рано из родного дома,Нигде, друзья, пристроиться не смог.Уж то-то честь мне, парню слободскому, —На службу я попал в пивной ларек.И пиво пью теперь без проволочки,А прежде отдавал последний грош.Из донца каждой опустевшей бочки,Чуть наклоняя, все остатки пьешь.В уме прикину и даюсь я диву:Сто бочек ежедневный наш расход.Но разве в людях уместиться пиву?А пиво в кружки всё течет, течет…Мой нос картошкой, на лице румянец,А голова, раздувшись от паров,Танцует на плечах веселый танец.Порой от пива лопнуть я готов.Артисты и поэты в нашем зале.И продавцы угля! Любой народ!Бухгалтеры! Иные прибегалиВ надежде, что авось перепадет.Почетного клиента провожая,Уж так я рассыпаюсь в похвалах.Иных гостей за воротник хватаю,Слегка коленом поддаю в дверях,Сам черт не страшен мне, как говорится.Но сам себе я страшен той порой.Бутылки, люди — всё вокруг кружится,И, как котел, кипит наш зал пивной.Чинуша за столом сидит, хмелея,Десятую уже бутылку пьет.Его карманы что ни час худее,Полней зато час от часу живет.А вот актер. Вчера себе на гореСидел у нас, затем, не сняв чалму,На сцене появился в «Ревизоре»!И зрители зашикали ему.Но вдохновенно трудится недаромПоэт зеленоглазый и рябой.У нас же он творит — а гонорарамОн покрывает свой расход пивной.Вчера опару опере поставилИзвестный композитор, а теперьОпару пивом литров в пять заправил.И вот опара всходит — верь не верь!Кассир Гимай зашел на кружку пива,Когда из банка следовал домой.А нынче он в милиции. Вот диво!Повесил нос. Унылый. Сам не свой.Я крепко тряс, но захмелел он тяжко, —Не добудился гостя одного.Он моментально протрезвел, бедняжка,Когда жена взглянула на него!И что там загс! Все загсы превзошли мыСудьбу людей вершим мы день-деньской.У нас джигит встречается с любимойИли супруг разводится с женой.Цирюльнику сосед, сидевший близко,Так приглянулся, — бритвою своейТому соседу, говоря «сосиска!»,Отрезал нос и ухо брадобрей.И в тот же день такое чудо было —Безносого привел цирюльник к нам.«Я поздно оценил тебя, мой милый!» —Сказал безносый, волю дав слезам.Как будто одолжение как другуЦирюльник оказал, отрезав нос.Как будто брадобрей своей услугойБедняжке избавление принес.Однажды пекарь из пивного залаПришел в пекарню — чуть не падал с ног.И трубка в тесто у него упала,Теперь ее из хлеба он извлек!Пожарника на вахте в сон свалило.Напившись пива, крепко спал старик.И некому в набат ударить было,Когда пожар на каланче возник.Сгорела вышка! Вот дела какие!Уволен был пожарник в тот же день.Да и со мной, друзья мои родные,Случилась вот какая дребедень.Откупорил я бочку, пью досыта,Решил я, братцы, душу отвести.Из бочки той, что мной была открыта,Я выпил кружек больше десяти.Как лоцман тонущего парохода,Спасаюсь в бочке, сплю спокойно в ней,Вокруг просторы моря пивзавода,Я плаваю во сне среди зыбей.Меня нашли и ну трясти упорно.На лучшем месте прерван был мой сон.Сначала допросили для проформы,Потом из бара вышвырнули вон.Теперь, друзья, одну мечту лелею —Податься я хочу на пивзавод.На новом месте буду поумнее,Вести себя начну наоборот.Не стану бочку открывать, что толку!Я лучше снизу просверлю гвоздем.И научусь, родные, втихомолкуТянуть через соломинку тайком.Сентябрь 1942
   ПОЭТВсю ночь не спал поэт, писал стихи,Слезу роняя за слезою.Ревела буря за окном, и домДрожал, охваченный грозою.С налету ветер двери распахнул,Бумажные листы швыряя,Рванулся прочь и яростно завыл,Тоскою сердце надрывая.Идут горами волны по реке,И молниями дуб расколот.Смолкает гром. В томительной тишиК селенью подползает холод.А в комнате поэта до утраКлубились грозовые тучиИ падали на белые листыЖивые молнии созвучий.В рассветный час поэт умолк и встал,Собрал и сжег свои твореньяИ дом покинул. Ветер стих. ЗаряАлела нежно в отдаленье.О чем всю ночь слагал стихи поэт?Что в этом сердце бушевало?Какие чувства высказав, он шел,Обласканный зарею алой?Пускай о нем расскажет бури шум,Ваш сон вечерний прерывая,Рожденный бурей чистый луч зариДа в небе тучка огневая…Октябрь 1942
   РАССТАВАНЬЕКак трудно, трудно расставаться, зная,Что никогда не встретишь друга вновь.А у тебя всего-то и богатства —Одна лишь эта дружба да любовь!Когда душа с душой настолько слиты,Что раздели их — и они умрут,Когда существование земноеВ разлуке с другом — непосильный труд, —Вдруг от тебя навек уносит другаСудьбы неумолимая гроза.В последний раз к губам прижались губы,И жжет лицо последняя слеза…Как много было у меня когда-тоТоварищей любимых и друзей!Теперь я одинок… Но все их слезыНе высыхают на щеке моей.Какие бури ждут меня — не знаю,Пускай мне кожу высушат года,Но едкий след слезы последней другаНа ней я буду чувствовать всегда.Немало горя я узнал на свете,Уже давно я выплакал глаза,Но у меня б нашлась слеза для друга —Свидания счастливая слеза.Не дни, не месяцы, а годы горяЛежат горою на моей груди…Судьба, так мало у тебя прошу я:Меня ты счастьем встречи награди!Октябрь 1942
   ЛЕКАРСТВОЗаболела девочка. С постелиНе вставала. Глухо сердце билось.Доктора помочь ей не умели,Ни одно лекарство не годилось.Дни и ночи в тяжких снах тянулись,Полные тоски невыразимой.Но однажды двери распахнулись,И вошел отец ее любимый.Шрам украсил лоб его высокий,Потемнел ремень в пыли походов.Девочка переждала все сроки,Сердце истомили дни и годы.Вмиг узнав черты лица родного,Девочка устало улыбнуласьИ, сказав «отец» — одно лишь слово,Вся к нему навстречу потянулась.В ту же ночь она покрылась потом,Жар утих, прошло сердцебиенье…Доктор бормотал тихонько что-то,Долго удивляясь исцеленью.Что ж тут удивляться, доктор милый?Помогает нашему здоровьюЛучшее лекарство дивной силы,То, что называется любовью.Октябрь — ноябрь (?) 1942
   МЕЧ
   Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет.Александр Невский«Клинок с чеканной рукоятьюТяжел на поясе твоем,И сапоги покрыты пылью, —Ты утомлен, войди в мой дом.И шелковое одеялоЯ постелю, желанный мой,Омыть и кровью и слезамиУспеешь грудь земли сырой».И голос молодой хозяйкиНемецкий услыхал майор,Он в дом вошел, дверями хлопнулИ смотрит на нее в упор.«Кто ты, красавица, не знаю.Но ты годишься для любви.Обед готовь, достань мне водкиИ поскорей в постель зови».Сварила курицу хозяйкаИ водку льет ему в стакан.Глазами масляными глядя,Майор ложится, сыт и пьян.Тогда она, покорна с виду,Сняв сапоги с «господских» ног,Берет мундир серо-зеленыйИ разукрашенный клинок.И, развалившись кверху брюхом,Объятий сладких ждет майор.Но вдруг он видит над собоюБлеск стали и горящий взор.«Ты осквернил мой край родимый,Ты мужа моего убил —И раскрываешь мне объятья,Чтоб утолить свой подлый пыл!Ты пожелал, чтоб я ласкалаМоей отчизны палача?О, нет! Кто к нам с мечом приходит.Тот погибает от меча».И до чеканной рукоятиКлинок ему вонзился в грудь.Майор, головорез отпетый,Окончил свой бесславный путь.Он угощеньем сыт по горло.Кровь заструилась, клокоча.«Умри! Кто к нам с мечом приходит,Тот погибает от меча».Октябрь — ноябрь (?) 1942
   ЗВОНОКОднажды на крыльце особнякаСтоял мальчишка возле самой двери,А дотянуться пальцем до звонкаНикак не мог — и явно был растерян.Я подошел и говорю ему:«Что, мальчик, плохо? Не хватает роста?..Ну, так и быть, я за тебя нажму.Один звонок иль два? Мне это просто».«Нет, пять!» Пять раз нажал я кнопку.А мальчик мне: «Ну, дяденька, айда!Бежим! Хоть ты большой смельчак, а трепкуТакую нам хозяин даст — беда!»Декабрь 1942
   ЛИШЬ БЫЛА БЫ ВОЛЮШКА1Если б ласточкой я был,Если б крыльями я бил,В час, как солнышко зайдетИ Чулпан-звезда взойдет,Дом родной, страна моя,Прилетел к тебе бы я,Только свет заря прольет.2Был бы рыбкой золотой,В час, когда волной крутойБелая кипит река,Затопляя берега,Тонкобедрая моя,Верь, приплыл к тебе бы я,Лишь туман падет в луга.3Был бы быстрым я конем,В час, когда живым огнемНа траве роса блеснет,Ветер гриву разовьет,Дочь моя, звезда моя,Прибежал к тебе бы я,Лишь цветами ночь дохнет.4Нет, лишь воля мне мила,Лишь бы воля мне была —Я бы саблю в руки взял,Карабин свой верный ваял,Край любимый мой, тебяЗащитил бы я, любя,В славной битве храбро пал!1942
   РАБПоднял руки он, бросив винтовку,В смертном ужасе перед врагом.Враг скрутил ему руки веревкойИ погнал: его в тыл под бичом,Нагрузив его груза горою,И — зачеркнут он с этой поры.Над его головой молодоюПалачи занесли топоры.Словно рабским клеймом ненавистным,Он отмечен ударом бича,И согнулось уже коромысломТело, стройное, как свеча.Разве в скрюченном этом беднягеСходство с воином в чем-нибудь есть?У него ни души, ни отваги.Он во власти хозяина весь.Поднял руки ты перед врагами —И закрыл себе жизненный путь,Оказавшись навек под бичами.То, что ты человек, — позабудь!Только раз поднял руки ты вверх —И навек себя в рабство ты вверг.Смело бейся за правое дело,В битве жизни своей не жалей.Быть героем — нет выше удела!Быть рабом — нет позора черней!Январь 1943
   ХАДИЧАХадича тонка, как ветка,И с гуляния нередкоЗа полночь она приходит:Любит погулять соседка.Старый сторож рано что-тоЗатворил вчера воротаИ заснул к ее приходу.Как же быть ей? Вот забота!Ночевать под лунным светомУ забора даже летомНелегко, будь даже совесть,Как лицо, чиста при этом.Хадича, уняв досаду,Стала лезть через оградуИ о гвоздь внезапно юбкуПорвала, беря преграду.Девушка, войдя в светелку,Поступила б не без толку,Если бы не полениласьНиткою взнуздать иголку.Но она сказала: «Поздно.Ишь как небо нынче звездно».И, отдавшись сну безвольно,Поступила несерьезно.Утром, скинув одеяло,Потянулась, еле всталаИ помчалась на работу:Времени осталось мало.А в дороге, эка жалость,Ножка слишком обнажалась,Но ужасно модной юбкаВстречным женщинам казалась.День прошел. И вот потеха:Юбки, чтоб достичь успеха,Женский пол разрезал сбоку.Чуть не плачу я от смеха.Изменяясь, как погода,День живет порою мода.Если б юбку в час приходаХадича вчера зашила,Не испортилась бы мода.Девушки, весной и летом,Внемля дружеским советам,Не гуляйте слишком поздно,Очень вас прошу об этом.В час, когда луна в зените,Вы преграды не беритеИ, порвав еще что-либо,Модным это не зовите!12февраля 1943
   ЛЮБОВЬ И НАСМОРКЯ помню юности года,Свидания и ссоры.Любил смертельно я тогдаКрасотку из конторы.И, как поведал бы о томПоэт, чуждаясь прозы,Моя любовь, горя огнем,Цветы дала в морозы.Схватил в ту пору насморк яИ, словно в наказанье,Платок свой позабыл, друзья,Отправясь на свиданье.Прощай, любовь! Погиб успех!Сижу. Из носа льется.И нос, как будто бы на грех,Бездоннее колодца.Что делать мне? Что предпринять?Не насморк, а стихия.«Душа моя» — хочу сказать,А говорю: «Апчхи!» — я.За что страдания терплю?Робеть я начал, каюсь.Хочу произнести «люблю»,Но не могу — сморкаюсь.И вот, расстроенный до слез,Вздохнул я очень страстно,Но мой неумолимый носТут свистнул безобразно.Любовь и насморк не хотятМежду собой ужиться.И хоть я в том не виноват,Мне впору удавиться.Такой не ждал я чепухи!Опять щекочет в глотке.«Я… я… апчхи… тебя… апчхи..»Что скажешь тут красотке?Я за руку подругу взял,Я осмелел, признаться,Но стал пузырь — чтоб он пропал!Под носом надуваться.Смотрю: девчонка хмурит бровь,И понял я, конечно,Что, как пузырь, ее любовьТут лопнула навечно.И слышу, сжавшись от стыда:«В любви ты смыслишь мало.Ты, прежде чем идти сюда,Нос вытер бы сначала».Она ушла. Какой позор!И я с печальным взглядомПошел (подписан приговор)К аптекарю за ядом.«Прольешь, красотка, вдоволь слезТы за мои мытарства!» —Я в пузырьке домой принес…От насморка лекарство.И не встречал уж я, друзья,С тех пор ее ни разу.Так излечился в жизни яОт двух болезней сразу…В сырой темнице стынет кровь.И горе сердце ранит.Нет, даже с насморком любовьКо мне уж не заглянет.Март 1943
   ВОЛКИЛюди кровь проливают в боях:Сколько тысяч за сутки умрет!Чуя запах добычи, вблизиРыщут волки всю ночь напролет.Разгораются волчьи глаза:Сколько мяса людей и коней!Вот одной перестрелки цена!Вот ночной урожай батарей!Волчьей стаи вожак матерой,Предвкушением пира хмелен,Так и замер: его пригвоздилЧуть не рядом раздавшийся стон.То, к березе припав головой,Бредил раненый, болью томим,И береза качалась над ним,Словно мать убивалась над ним.Все, жалеючи, плачут вокруг,И со всех стебельков и листковОседает в траве не роса,А невинные слезы цветов.Старый волк постоял над бойцом.Осмотрел и обнюхал его,Для чего-то в глаза заглянул,Но не сделал ему ничего…На рассвете и люди пришли.Видят: раненый дышит чуть-чуть.А надежда-то все-таки естьЭту искорку жизни раздуть.Люди в тело загнали сперваРаскаленные шомпола,А потом на березе, в петле,Эта слабая жизнь умерла…Люди кровь проливают в боях:Сколько тысяч за сутки умрет!Чуя запах добычи вблизи,Рыщут волки всю ночь напролет.Что там волки! Ужасней и злей —Стаи хищных двуногих зверей.Март 1943
   ВЛЮБЛЕННЫЙ И КОРОВАМне без любимой белый свет не мил,В ее руках — любовь моя и счастье.Букет цветов я милой подарил —Пусть примет он в моей судьбе участье.Но бросила в окно она букет, —Наверно, я не дорог чернобровой.Смотрю — мои цветы жует корова.Мне от стыда теперь спасенья нет.…Корова ест цветы. А той пороюПарнишка весь досадою кипит.И вот, качая головою,Корова человеку говорит:«Напрасно горячишься. Толку мало.Присядь-ка ты. Подумай не спеша.Когда бы молока я не давала,Она была б так разве хороша?Она кругла, свежа с моей сметаны.Какие ручки пухлые у ней!Как вешняя заря, она румяна,А зубы молока белей».Притихшему влюбленному сдается:Права корова. Разве ей легко?Ведь на лугу весь день она пасется,Чтоб принести на ужин молоко.Утешился парнишка. Этим летомЦветы он близ речушки собирал.А после к девушке спешил с букетом,Но все цветы корове отдавал.Ну, так и быть. Буренку угощаю.Иной любви, нет, не желаю сам.Я счастлив оттого, что дорогаяПьет молоко с любовью пополам!Май 1943
   ОДНОЙ ДЕВУШКЕНежданна, необычна наша встреча,Ведь ты издалека, и я издалека,А словно мы давным-давно знакомы —Сердечно руку жмет твоя рука.Как звать меня, еще не знаешь толком,А мне в глаза глядишь с любовью ты, —Знать, догадалась, чуткая, что чувстваВо мне всегда открыты и чисты.Немало в жизни мелочей докучных,Сердящих нас никчемностью пустой,Но что сравнится с дружбой настоящей —Такою пылкой, искренней такой?И что с сияньем глаз твоих сравнится?Они мне сердце разожгли огнем, —Всю жизнь, твой взор чудесный вспоминая,Отныне буду тосковать о нем.Я сам не понимаю: что за силаТак глубоко смогла нас породнить?!Мы не словами — взглядами сумелиДруг другу нашу тайну объяснить.Ужель твой взор, доверчивый и нежный,Поэт не смог бы сердцем разгадать?Язык-то без костей — солжет порою,А взор, душа моя, не может лгать.Года пройдут, — с тобою снова встретясь,Счастливых слез, наверно, не сдержу,Тебе с волненьем руку пожимая,«Любимый друг!» — от всей души скажу.А если разлучат нас ветры жизни —Тебя опять забросят в дальний край,Вот мой совет: бесценно чувство дружбы,Смотри, его, родная, не теряй.Одна теперь мечта: любовью вспыхнув,Пусть наши души крылья обретут,Единым корнем сок любви впивая,Пусть наши жизни ярче расцветут.Хочу, чтоб годы молодости нашейВ кипенье чувств пылающих прошли.Любимая, скажи: чудесней счастьеС тобой мы в жизни разве обрели?Май 1943
   САДОВОДНаш садовод — неугомонный дед.Ему, пожалуй, девяносто лет,А он, восход засветится едва,Уж на ногах; засучит рукаваИ в сад с лопатою… Цветы сажать,Или верхушки яблонь подстригать,Иль грядки рыть… Как густо там и тутФиалки, маки, ягоды растут!С весною дружно прилетают в садДрузья крылатые, — старик им рад.А в мае, в первых числах, юн и чист,Березовый зазеленеет лист.И молодеет дед и се слезойГлядит на низкий ивнячок косой.Пройдут года — здесь ивы прошумят,И молодежь придет, похвалит сад.А если и умрет он, садовод,Сад будет жить, цвести из года в год.И счастлив старый: лиственница-другО нем споет, печалясь, на ветру.Май — июль (?) 1943
   ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯЗемля!.. Отдохнуть бы от плена,На вольном побыть сквозняке…Но стынут над стонами стены,Тяжелая дверь — на замке.О, небо с душою крылатой!Я столько бы отдал за взмах!..Но тело на дне казематаИ пленные руки — в цепях.Как плещет дождями свободаВ счастливые лица цветов!Но гаснет под каменным сводовДыханье слабеющих слов.Я знаю — в объятиях светаТак сладостен миг бытия!Но я умираю… И это —Последняя песня моя.Август 1943
   КАПРИЗНАЯ ЛЮБОВНИЦАКрасотка говорила молодаяЦаревичу: «Ты ждешь моей любви,Но чтоб поверить в страсть твою могла я.Эй, шахский сын, ты брата умертви».И шахзаде, ослушаться не смея,Пошел и брату голову отсек.И вот он появился перед неюИ череп положил у милых ног.Красотка в череп наливает яду,Любимому его подносит: «Пей!»Тот яд царевич выпил как отраду…Любовь слепа и тем стократ сильней.Любил я жизнь всем сердцем, и наградыЯ наконец дождался, но какой?Коварная дает мне чашу яда,Та чаша — череп юности былой!Август (?) 1943
   КЛОПХолодна тюрьма и мышей полна,И постель узка, вся в клопах доска!Я клопов давлю, бью по одномуИ опять ловлю — довела тоска.Всех бы извести, разгромить тюрьму,Стены разнести, всё перетрясти,Чтоб хозяина отыскать в дому —Как клопа словить, да и раздавить.Сентябрь 1943
   ЛЮБИМОЙБыть может, годы будут без письма,Без вести обо мне.Мои следы затянутся землей,Мои дороги зарастут травой.Быть может, в сны твои, печальный, я приду,В одежде черной вдруг войду.И смоет времени бесстрастный валПрощальный миг, когда тебя я целовал.Так бремя ожиданья велико,Так изнурит тебя оно,Так убедит тебя, что «нет его»,Как будто это было суждено.Уйдет твоя любовь. А у меня,Быть может, нету ничего сильней.Придется мне в один нежданный деньУйти совсем из памяти твоей.И лишь тогда, вот в этот самый миг,Когда придется от тебя уйти,Быть может, смерть тогда и победит,Лишит меня обратного пути.Я был силен, покуда ты ждала —Смерть не брала меня в бою:Твоей любви волшебный талисманХранил в походах голову мою.И падал я. Но клятвы: «Поборю!» —Ничем не запятнал я на войне.Ведь если б я пришел, не победив,«Спасибо» ты бы не сказала мне.Солдатский путь извилист и далек,Но ты надейся и люби меня,И я приду: твоя любовь — залогСпасенья от воды и от огня.Сентябрь 1943
   СТАЛЬ
   Так закалялась сталь.Н. ОстровскийЯ и усов еще не брил ни разу,Когда ушел из дома год назад,А на плечи легло пережитое,Как будто мне минуло шестьдесят.За год один я столько передумал,Что в голове разбухло и в груди.И в двадцать лет лицо мое в морщинах,И поседели волосы, — гляди!Вся тяжесть слез и пороха и кровиТеперь в ногах осела, как свинец.Потом свалил меня осколок минный,Я оперся на палку под конец.И вот в глазах моих ты не отыщешьМальчишеского резвого огня,Задорно не взлетают больше брови,И сердце очерствело у меня.А на лице лишь одного терпеньяНешуточный, суровый, жесткий след.Так сразу юность вспыхнула, как порох,В три месяца сгорела в двадцать лет.Эх, юность, юность! Где твой вечер лунный,Где ласка синих, синих, синих глаз?Там на Дону, в окопах, в черных ямах,Дороженька твоя оборвалась.Не в соловьином розовом рассвете,А в грозовой ночи твой свет блеснул,И я на дальнем рубеже победыТебя кровавым знаменем воткнул…Но нет во мне раскаянья, не бойся!Чтобы в лицо победу угадать,Когда б имел сто юностей, — все сразуЗа эту радость мог бы я отдать!Ты говоришь: у юности есть крылья,Ей, дескать, надо в облаках парить.Что ж! Подвиг наш история запомнитИ будет с удивленьем говорить.Мы сквозь огонь и воду шли за правдой,Завоевали правду на войне.Так юность поколенья миновала,Так закалялась сталь в таком огне!30сентября 1943
   МОГИЛА ЦВЕТКАУмолк прощальный птичий крик.И неба синий цвет поблек.И обессиленно поник —Под ветром северным — цветок.И белый снег его замел.И он в снегу лежит без сил.Березы белый, гладкий стволНадгробьем мраморным застыл.Метель напориста, жестка.То слышен рев ее, то стон.Спокоен крепкий сон цветка.Глубокий, сладкий, вечный сон.Но грянет срок — придет весна.Воды промчится чистый ток.Земли проснется глубина.И новый вскинется цветок.Зимы холодной жду — и я.Она придет ко мне вот-вот.Не возродится жизнь моя.Пусть песнь моя — цветком взойдет.Сентябрь 1943
   ЧАСЫЯ с любимою сижу,На лицо ее гляжу,Мы щебечем и поемИ толкуем о своем.Я любимою моейНе обижен — дорог ей.Лепестки ее ресницОт смущенья смотрят вниз.У любимой бровь дугой,Льются волосы волной,Но меня разит сильнейВзгляд красавицы моей.Предо мной сидит она,Улыбаясь, как весна,Лишь одно меня томит —Вечно милая спешит.Торопясь уйти назад,Всё глядит на циферблат.Молвит: «Нагулялась тут»,Или молвит: «Дома ждут».А часы ведут свой счет.(Кто их к черту разберет!)Мерный стук — несносен он,Как церковный скучный звон.«Не прощайся, — говорю. —Очень рано», — говорю.Верит милая часам:«Мне пора! Ты видишь сам!»Мне терпеть не стало сил —За язык часы схватил,Пусть научатся молчать,Нас не станут разлучать.«Чтобы нам счастливей быть,Ты должна часы забыть!..»И не видели мы, нет,Как зарозовел рассвет.Сентябрь 1943
   МИЛАЯМилая в нарядном платье,Забежав ко мне домой.Так сказала: «Погулять яВечерком непрочь с тобой!»Медленно спускался вечер,Но как только тьма легла,К речке, к месту нашей встречи,Я помчался вдоль села.Говорит моя смуглянка:«Сколько я тебя учу!..Приноси с собой тальянку,Слушать музыку хочу!»Я на лоб надвинул шапку,Повернулся — и бежать,Я тальянку сгреб в охапкуИ к реке пришел опять.Милая недобрым глазомПосмотрела: мол, хорош.«Почему сапог не смазал,Зная, что ко мне идешь?»Был упрек мне брошен веский;Снова я пошел домой,Сапоги натер до блескаЧерной ваксой городской.Милая опять бранится:«Что ж ты, человек чудной,Не сообразил побритьсяПеред встречею со мной?»Я, уже теряя силы,Побежал, нагрел водыИ посредством бритвы с мыломСбрил остатки бороды.Но бритье мне вышло боком,Был наказан я вдвойне.«Ты никак порезал щеку, —Милая сказала мне. —Не судьба, гулять не будем,Разойдемся мы с тобой,Чтобы не сказали люди,Что деремся мы с тобой!»Я пошел домой унылый.«Ты откуда?» — друг спросил.«С речки только что, от милой!» —Похвалясь, я пробасил.Я любовью озабочен.Как мне быть, что делать с ней?С милою мне трудно очень,Без нее еще трудней.Сентябрь 1943
   БЕДА«Есть женщина в мире одна.Мне больше, чём все, она нравится,Весь мир бы пленила она,Да замужем эта красавица».«А в мужа она влюблена?»«Как в черта», — скажу я уверенно.«Ну, ежели так, старина,Надежда твоя не потеряна!Пускай поспешит развестись,Пока ее жизнь не загублена,А ты, если холост, женисьИ будь неразлучен с возлюбленной».«Ах, братец, на месте твоемЯ мог бы сказать то же самое…Но, знаешь, беда моя в том,Что эта злодейка — жена моя!»Сентябрь 1943
   ПРАЗДНИК МАТЕРИ«Трех детей, как птенцов,Я пустила летать…Расскажите мне всё,Я их старая мать…Где мои сыновья?В даль какую глядеть?Что готовит им рок —Победить, умереть?»С юга голубь летел,Сел на крышу ее.«Голубок, всё в кровиУже сердце мое.Расскажи, не скрывай,Где мой старший сынок?»— «Горе, мать… Он в Крыму…Бой был слишком жесток…»Ничего не оказав,Поседела она…Чаша горя ееБыла слишком полна.«Трех детей, как птенцов,Я пустила летать…Расскажите мне всё,Я их старая мать…Спит мой старший сынок,Крылья честно сложив.Ветер, правду скажи, —Может, средний мой жив?»Ветер ночью в окноСтарой ставней стучал.«Ветер, ветер, скажи,Где ты сына встречал?»— «Горе, мать… Там, в степи,Бой был слишком жесток,Средний сын твой погиб,Не бросая клинок».И упала тогдаНавзничь мать у окна.И от слез, и от слезВдруг ослепла она.«Трех детей, как птенцов,Я пустила летать…Расскажите мне всё,Я их старая мать.Спят два сына моих,Крылья гордо сложив…Не увижу я их…Может, младший мой жив?»Не летит голубок…Ветра нет у окна…Но вдруг цокот копытУслыхала она.Горю нету конца…Сквозь рассветную мглуСмотрит бедная мать,Лбом припала к стеклу.Конь подковами бьет,Мчится всадник один.На коне, в орденах,Возвращается сын.На погонах — заря!Травы падают ниц!И встречает егоПенье радостных птиц.«Я не вижу тебя,Богатырь, подойди…Сын мой! —Плакала мать,Прижимаясь к груди. —Ты вернулся, мой свет,Сокол ласковый мой…»Серебро ее косПарень гладил рукой.— «Ну, не плачь, мать, не плачь,Нам достаточно слез.На алмазном клинкеЯ победу принес.Ради наших победЗа Отчизну свою,Гордо крылья сложив,Братья пали в бою.Не тревожь ты их снов,Не тоскуй, не зови…Я на знамени несАлый цвет их крови…»Алым шелком глаза своиВытерла мать.И прозрела она,Чтобы сына видать!«Трех детей, как птенцов,Я пустила летать.Приходите ко мне,Я их старая мать.Молоком из грудиИх кормила своей.Научила паритьНад простором палей!Двое пали в бою,В поле кони их ржут…В этот дом никогдаСыновья не войдут…Кровь, что я им дала,Нет, не пролита зря.Над страной на древкеБьется наша заря!Младший сын мой пришелИ принес ту зарю.Я горюю поройИ от счастья горю!Сын обрадовал матьСвоим ратным трудом.И джигитами полнНезавидный наш дом.И как будто моиЭто все сыновья…И как будто бы в сбореВся наша семья…»Сентябрь 194S
   ПУТЬ ДЖИГИТАВернулся б джигит, да дорога кружит,Дорога б открылась, да горы встают.Не горы — преграда, а орды врага,Несметные орды пройти не дают.На камень встает он и точит свой меч,Пасется оседланный конь на лугу,И ржет, и как будто зовет седокаОтмстить, отплатить, не остаться в долгу.«Джигит, торопись, скоро солнце зайдет,Туманом покроется луг голубой,Тогда заблудиться недолго в лесу,Тогда и пути не найти нам с тобой».«Не бойся, мой конь, неизвестен мне страх.Ночь — верный помощник — бежит по кустам,И враг не узнает, что гонимся мыВ глубоких потемках за ним по пятам.Скакун мой, недаром в туманной далиТоскливая песня любимой слышна:К родному порогу победным путемНа ранней заре приведет нас она».Сентябрь 1943
   ОСУЖДЕННЫЙПриговор сегодня объявили:К смертной казни он приговорен.Только слезы, что в груди кипели,Все иссякли… И не плачет он.Тихо в камере… С ночного небаПолная луна глядит, грустя.А бедняга думает, что будетСиротой расти его дитя.Сентябрь 1943
   СОН В ТЮРЬМЕДочурка мне привиделась во сне.Пришла, пригладила мне чуб ручонкой,«Ой, долго ты ходил!» — сказала мне,И прямо в душу глянул взор ребенка.От радости кружилась голова,Я крошку обнимал, и сердце пело.И думал я: так вот ты какова,Любовь, тоска, достигшая предела!Потом мы с ней цветочные моряПереплывали, по лугам блуждая;Светло и вольно разлилась заря,И сладость жизни вновь познал тогда я.Проснулся я. Как прежде, я в тюрьме,И камера угрюмая всё та же,И те же кандалы, и в полутьмеВсё то же горе ждет, стоит на страже.Зачем я жизнью сны свои зову?Зачем так мир уродует темница,Что боль и горе мучат наяву,А радость только снится?Сентябрь 1943
   ТЫ ЗАБУДЕШЬЖизнь моя перед тобою наземьУпадет надломленным цветком.Ты пройдешь, застигнута ненастьем,Торопясь в уютный, теплый дом.Ты забудешь, как под небом жаркимТот цветок, что смяла на ходу, —Так легко, так радостно, так ярко,Так душисто цвел в твоем саду.Ты забудешь, как на зорьке раннейОн в окно твое глядел тайком,Посылал тебе благоуханьеИ кивал тебе под ветерком.Ты забудешь, как в чудесный праздник,В светлый день рожденья твоего,На столе букет цветов прекрасныхРадужно возглавил торжество.В день осенний с кем-то на свиданьеТы пойдешь, тревожна и легка,Не узнав, как велико страданьеХрустнувшего под ногой цветка.В теплом доме спрячешься от стужиИ окно закроешь на крючок.А цветок лежит в холодной луже,Навсегда забыт и одинок…Чье-то сердце сгинет в день осенний,Отпылав, исчезнет без следа.А любовь, признанья, уверенья… —Всё как есть забудешь навсегда.Сентябрь 1943
   ТЮРЕМНЫЙ СТРАЖОн ходит, сторожа мою тюрьму.Две буквы «Э» блестят на рукавах.Мне в сердце словно забивает гвоздьЕго тяжелый равномерный шаг.Под этим взглядом стихло все вокруг —Зрачки не упускают ничего.Земля как будто охает под ним,И солнце отвернулось от него.Он вечно тут, пугающий урод,Подручный смерти, варварства наймит,Охранник рабства ходит у ворот,Решетки и засовы сторожит.Предсмертный вздох людской — его еда,Захочет пить — он кровь и слезы пьет,Сердца несчастных узников клюет, —Стервятник только этим и живет.Когда бы знала, сколько человекПогибло в грязных лапах палача,Земля не подняла б его вовек,Лишило б солнце своего луча.Сентябрь 1943
   ПЕРЕД СУДОМЧерчетский ханНас вывели — и казнь настанет скоро.На пустыре нас выстроил конвой…И чтоб не быть свидетелем позора,Внезапно солнце скрылось за горой.Не от росы влажна трава густая,То, верно, слезы скорбные земли.Расправы лютой видеть не желая,Леса в туман клубящийся ушли.Как холодно! Но ощутили ногиДыхание земли, что снизу шло;Земля, как мать, за жизнь мою в тревогеДарила мне знакомое тепло.Земля, не бойся: сердцем я спокоен,Твое тепло я чувствую, храню.Родное имя повторив, как воинЯ здесь умру за родину свою.Вокруг стоят прислужники Черчета.И кровь щекочет обонянье им!Они не верят, что их песня спета,Что не они, а мы их обвиним!Пусть палачи с кровавыми глазамиСейчас свои заносят топоры,Мы знаем: правда всё равно за нами,Враги лютуют только до поры.Придет, придет день торжества свободы,Меч правосудья покарает их.Суровым будет приговор народа,В него войдет и мой последний стих.Сентябрь (?) 1943
   КОСТЯНИКАС поля милая пришла,Спелых ягод принесла,Я ж сказать ей не решаюсь,Как любовь моя светла.Угощает цветик мойКостяникой в летний зной.Но любимой губы слащеКостяники полевой.8октября 1948
   СОЛЕНАЯ РЫБАТы зачем к реке меня отправила,Раз самой прийти желанья нет?Ты зачем «люблю» сказать заставила,Коль не говоришь «и я» в ответ?Ты зачем вздыхала, как влюбленная,Если и не думаешь гулять?Рыбой кормишь ты зачем соленою,Если мне воды не хочешь дать?8октября 1943
   ГОРНАЯ РЕКАЧто так шумна, бурна,Стремительна река,Хоть здесь ее волнаВ раскате широка?О чем ревут валыВ кипенье седины?То ль яростью полны,То ль чем устрашены?Утихнет вдруг, зальетОкрестные лугаИ ласково поет,Плеща о берега.То вновь среди теснинГремит о валуны,Спеша в простор долин,Бросает падуны.Иль чьею волей злойВстревожена вода,Изменчива порой,Стремительна всегда?Не удержался яИ у реки спросил:«Что ты шумишь, кипишь,Поток смятенных сил?»Ответила река:«Свободою однойЯ грезила векаВ темницах под землей.В глубоких тайникахЖдала я сотни летИ вырвалась в горахНа волю, в мир, на свет.Накопленную страсть,И ненависть мою,И счастье каждый часВсей мощью волн пою.Теперь свободна я,Привольно дышит грудь, —Прекрасна жизнь моя,Надежен дальний путь.Я солнцу песнь пою,Над рабством я смеюсь, —Вот почему шумлюИ бурно вдаль стремлюсь».28октября 1943
   ДОРОГИ
   АминеДороги! Дороги! От отчего домаДовольно гостил я вдалиВерните меня из страны незнакомойПолям моей милой земли.Забыть не могу я Замостье родноеИ ширь наших желтых полей.Мне кажется часто — зовут за собоюГлаза чернобровой моей.Когда уходил я, дожди бушевали;Подруга осталась одна.Не капли дождя на ресницах дрожалиСлезу вытирала она.С тревогой родные края покидая,Полсердца оставил я там…Но, вместе с любовью, и воля стальнаяВ дороге сопутствует нам.Дороги, дороги! Людские мученьяНа вас оставляли следы.Скажите, кому принесли огорченье,Кого довели до беды?Дороги! Чье смелое сердце впервыеНад вами стремилось вперед?Надежда крылатая в дали чужиеКого, как меня, занесет?Мы странствуем смело. Так юность велела.И гонят нас волны страстей.В далеких краях проторили дорогиНе ноги, а чувства людей.Я с детства, бывало, пускался в дорогу,Бродягой считая себя.Тот юный «бродяга» к родному порогуВернулся, отчизну любя.И снова, дороги, в сторонку роднуюВедите из дальних краев.Я в думах тревожных, по милой тоскуя,Лечу под отеческий кров.Октябрь 1943
   РУБАШКАДильбар поет — она рубашку шьет,Серебряной иглой рубашку шьет.Куда там песня! — ветер не дойдетТуда, где милый ту рубашку ждет.Бежит по шелку девичья рука,На девичье лицо тоска легла.Сердечной тайны шелковый узорВедет по следу быстрая игла.Атласом оторочен воротник,И позумент на рукавах, как жар.Как будто всё сердечное теплоПростой рубашке отдает Дильбар.В любом узоре слез не сосчитать.За каждой складкой прячется тоска, —Пусть носит тайну девичью джигитУ сердца, возле левого соска.Дильбар поет — она рубашку шьет:Пускай рубашка милого найдет!Пускай ее наденет удалец,С победою вернувшись наконец!Рубашка сшита. Может быть, вот тутЕще один узор и бахрома.Глядит Дильбар с улыбкой на шитье,Глядит и восхищается сама.Вдруг заглянул закат в ее окноИ на шелку зарделся горячо,И кажется Дильбар, что сквозь рукавПросвечивает смуглое плечо.Но тут вошел какой-то человек,Вручил письмо и сразу убежал.Две строчки на листочке:«Твой джигитНа поле битвы мужественно пал».Стоит Дильбар, стоит окаменев.Ее лицо белее полотна,Лишь часто-часто задышала грудь,Как на ветру озерная волна.«Нет! — говорит. — Не верю!» — говорит.И замолчала, тяжело вздохнув.Лишь две слезинки показались вдруг,На бахроме ресниц ее блеснув.Затем рубашку тщательно свернув,Дильбар идет, торопится, бежит.В почтовом отделении она:«Отправьте мой подарок», — говорит.«Но он погиб! Не может получить…»«Пускай погиб! Везите всё равно.Пускай убит, пускай землей прикрыт,Наденьте мой подарок на него.В моей рубашке оживет джигит —Сердечный жар в нем должен запылать.Ведь я его любила всей душой,Не уставала ждать и тосковать».На почте люди слушали ДильбарИ согласились: девушка права.Его нашли, одели — он воскрес.Сбылись любви правдивые слова.Восходит солнце. У окна ДильбарВолнуется, возлюбленного ждет.Джигит вернулся, ясный, как восход,И в голубой рубашке к ней идет.* * *Ведь это сказка?Да.Но ты скажи,Любовь моя, цветок моей души, —Не ты ль меня зажгла лучом любви,Как будто приказала мне: «Живи!»Плясала смерть передо мной сто разНа бруствере окопа моего.Чистейшая любовь твоя сто разМеня спасла от гроба моего.От ста смертей спасла. Из ста смертейСто раз я к жизни возвращался вновь.И вновь в рубашке, вышитой тобой,Встречал твою горячую любовь.Октябрь 1943
   ПОСЛЕДНЯЯ ОБИДАС обидой я из жизни ухожу,Проклятья рвутся из души моей.Напрасно, мать, растила ты меня,Напрасно изливала свет очей.Зачем кормила грудью ты меня?Зачем ты песню пела надо мной?Проклятьем обернулась эта песнь.Свою судьбу я проклял всей душой.Ответь мне, жизнь: пока хватило сил,Кто все твои мученья выносил?Не я ли столько горя перенес,Пока в моих глазах хватало слез?Любая тварь вольна нырять и плыть,Когда захочет жажду утолить.А мне на смертном ложе не судьбаЗапекшиеся губы увлажнить.Не знал я дружбы… Мне сжимали рукиОковы — не пожатия друзей.И солнце в миг моей предсмертной мукиМне отказало в теплоте лучей.Пускай умру, но как перед концомЯ не увижу дочери моей?Как умереть и не припасть лицомК родной земле, к могиле матери моей?Зачем в тюрьме я должен умирать,Своею кровью раны обагрять?Уж не за то ль, что землю так любил,Ее тепла совсем лишен я был?О жизнь! А я-то думал — ты Лейла.Любил чистосердечно, как Меджнун,Ты сердца моего не принялаИ псам на растерзанье отдала.От матери-отчизны отлучен,В какую даль заброшен я тобой!Я горько плачу, но моим слезамНе оросить земли моей родной.Отчизна, безутешным сиротойЯ умираю тут, в стране чужой.Пусть горьких слез бежит к тебе поток!Пусть кровь моя зардеет, как цветок!Октябрь 1943
   ПОСЛЕ ВОЙНЫВ мае опять состоится сбор,Съедутся все друзья.Звучно ударит в дно хрусталяАлой дугой струя.И перебьет застольный хорСмех, словно шум ручья.Это о девушках говорится,О баловницах, конечно:Ловко умеют они притвориться,Будто целуют нежно,А на деле красавицыТолько губами касаются…Будут свободны чьи-то места,Кто-то не сможет быть, —Надо в честь неприбывших друзейПервый бокал налить:После таких тяжелых днейНам еще жить да жить!Мы, захмелев чуть-чуть от встречи,Стулья свои отодвинем,Встанем, друзья, и, расправив плечи,Радостный пир покинем.Пойдем туда, где кровь лилась.К разрушенным городам!Ждут на шоссе не дождутся насПятна фугасных ям.Пусть в тумане рассветной порыТракторы загудят!Пусть играют в лучах топоры!Пусть хлеба шелестят!Пусть на улицах городовДом за домом встает!Пусть после битв от наших трудовРодина вся цветет!Октябрь 1943
   СЕРЖАНТШел с фронта состав,По рельсам стуча,Ведя с ними спор.С сержантом однимПод грохот колесЯ вел разговор.Он всё потерял:И мать, и отца,И дом, где он рос.«Куда же, мой друг,Ты едешь сейчас?» —Я задал вопрос.Он молча полезВ нагрудный карман,Достал письмецо.И вижу: в слезах —От радости, что ль? —Сержанта лицо.«Два года подрядШли письма ееСквозь вьюги, снегаИз писем узнал:С Урала она,Зовут — Лямига.И в каждом письмеВсегда находилЯ ласку, тепло, —И чувство любви,Как солнечный луч,Мне в сердце вошло.И письма ееУ сердца храня,Я шел на врага.Я думал: „ПускайЗа счастье твоеУмру, Лямига!“Ты знаешь, мой друг,Что значит письмоНа фронте для нас?И вот повидатьХозяйку письмаЯ еду сейчас.Два года онаХранила меняЛюбовью своей.Откажет ли мне,Когда я придуС победою к ней?!»…Наш поезд спешит,Как будто узнал,Кого он везет.С улыбкой сержантЛадонь на карманНет-нет, да кладет.Смущен мой сержант,Хоть горд, как дитя,Что с нею знаком.Как много тепла,Любви, красотыВ свиданье таком!«Джигит, — говорю. —Героя любовьИ ей дорога!Поверь мне, браток;Волнуется, ждетТебя Лямига!..»В годину войныИз писем простыхЛюбовь родилась.Как много подругТоскуют вдалиО милых сейчас!..О девушки!Вы в родимом краюГордиться должны,Что верой своейХраните в боюГероев страны!Октябрь 1943
   ПОМОЩЬ ВЕСНЕНа помощь солнцу мы пришли,Чтоб снять с земли и снег и лед,Уже пора зиме уйти,Пускай скорей весна идет!С тех пор как к намПришла зима,Видали мы немало зла.Ломай лопатой, бей багром,Чтобы скорей она ушла.Она сковала русла рек,Сковала сильную волну,Замуровала родники,Загромоздила всю странуИ исковеркала цветы,Птиц прогнала из всех садов.И потому я поднял лом,Крушить «врага» весны готов.Пусть реки сбросят шкуру льда,Пускай свободно потекут,Пускай, курлыча, журавлиНад нами крылья пронесут.Пускай вздохнет моя земля,Освободившись от снегов,Подымет голову трава.Трудись, мой друг, без лишних слов,Оружье есть, и сила есть.И солнце пикой бьет врага,Земля устала от зимы,Нам не нужна ее пурга.Пусть ручейки, журча, бегут.Айда-ка, зиму с улиц вон!Уже она побеждена,Я слышу скрип ее и стон.Побеждена! Клади теперьЛом и лопату на плечоИ марш по молодой траве,Влюбленный в землю горячо!Пусть ветки плещут нам в лицо,Подснежник пусть свой кажет глаз,Сама ведь это мать-земляСейчас цветами дарит нас.Октябрь 1943
   СТРОИТЕЛЬНебо в ярких узорахКучевых облаков,К облакам протянулисьКровли новых домов.Каждый камень их кладкиМощь труда отразил.Сколько сил в человеке —Созидательных сил!Из бесчувственной глины,Холодных камнейНовый дом вырастаетСредь глухих пустырей.Молодой и красивый,Он встает на глазах,Как ребенок в пеленках —Весь в рабочих лесах.Воплотит это зданьеНаших рук мастерство,И взирать с восхищеньемБудешь, друг, на него.Кто б ты ни был, хочу я,Чтоб, вселившись сюда,День рождения домаОтмечал ты всегда.Будь доволен и счастливВместе с милой семьей.В новый дом переехав,Пир веселый устрой.И одна только просьба:Подними свой бокалЗа того, кто упорноЭтот дом воздвигал.Скоро вырастут всюдуСотни новых домов,Порожденные мощьюНаших рук и умов.Октябрь 1943
   К ДВИНЕТоска моя, Двина…Где взять мне столько силы,Чтоб повернула вспятьУпругая вода,Чтоб Родине своейТы сына возвратила,Блеснула чтоб слезойПадучая звезда…Мечтал я, в вихрях бурь,Не ведая предела,Раскинув руки, плытьГрозе наперекор…Но в рабстве день и ночьГорят душа и тело.Как мне дышать и жить,Как вынести позор!О, если бы я мог,Не только эти, воды —Всю прожитую жизньЯ повернул бы вспять,Чтоб каждый шаг и вздохОтдать земле свободы,Чтоб снова жизнь и песньРодной земле отдать.А сердце до концаВсё вытерпеть согласно,Ему бы только житьВ родимой стороне,Где можно петь и плыть,Захлебываясь счастьем,По песенной рекеНа вспененной волне.О, если б ты, земля,Укрыла прах сыновий, —Была бы смерть легка,Где сладок отчий дым.И пусть не обелиск,А песня в изголовьеОсталась бы мерцатьНад холмиком моим.Не в силах больше яДышать в ярме неволи.Мой мозг спален дотла,Одна душа без дна…Возьми меня к себе,Спаси от этой боли,В объятья быстрых водВозьми меня, Двина…Быть может, в смертный часНайду я утешенье,Качаясь на твоихРазбуженных волнах;Увидит мой народ,Как, торопя теченье,На родину плыветМой беспокойный прах.Тоска моя, Двина…О, если б можно былоМне вспять поворотитьХотя б одну струю, —Земле б моей роднойТы тело возвратилаИ песню опаленную мою!Октябрь 1943
   МОЛОДАЯ МАТЬГорит деревня. Как в часы заката,Густой багрянец по небу разлит.Раскинув руки, на пороге хатыЗастреленная женщина лежит.Малыш озябший, полугодовалый,Прижался к ней, чтоб грудь ее достать.То плачет он надрывно и устало,То смотрит с удивлением на мать.А сам палач при зареве пожара,Губя живое на своем пути,Спешит на запад, чтоб спастись от кары,Хотя ему, конечно, не уйти!Сарвар украдкой вышла из подвала,Поблизости услышав детский крик,К крыльцу своих соседей подбежала —И замерла от ужаса на миг.Ребенка подняла: «Не плачь, мой милый,Не плачь, тебя я унесу в наш дом».Она его согрела, и умыла,И теплым напоила молоком.Сарвар ласкала малыша впервые,Впервые в ней заговорила мать,А он к ней руки протянул худыеИ начал нежно что-то лепетать.Всего семнадцать ей, скажи на милость!Еще вся жизнь, всё счастье впереди.Но радость материнства пробудиласьУже сейчас у девушки в груди.Родные звуки песенки знакомойПольются в предвечерней тишине…Мне в этот час пройти бы мимо домаИ заглянуть бы в то окошко мне!Сарвар малышку вырастит, я знаю,В ее упорство верю до конца.Ведь дочерям страна моя роднаяДарует материнские сердца.Октябрь 1943
   ПОСЛЕДНЕЕ ВОСПОМИНАНИЕУ милого взглядаВолшебная сила.Ты нежной улыбкойМеня покорила.Но я ведь не молод.Зачем старикануВолнения, страсти?..Я сохну, я вяну.К тебе на свиданьеСпешу я украдкой.Меня, словно юношу,Бьет лихорадка:То пламя сжигает,То холод по коже.А ты всех красивей,А ты всех дороже.Для счастья довольноУлыбок лучистыхИ чтоб ты коснуласьСедин серебристых.Далекая юностьТебя мне послала.Засмейся, родная!Я счастлив немало,Я счастлив немало.Октябрь 1943
   БЕЗ НОГИВернулся я! Встречай, любовь моя!Порадуйся, пускай безногий я:Перед врагом колен не преклонял,Он ногу мне за это оторвал.Ударил миной, наземь повалил.«Ты поклонился!» — враг торжествовал.Но тотчас дикий страх его сковал:Я без ноги поднялся и стоял.За кровь мою разгневалась земля.Вокруг в слезах склонились тополя.И мать-земля упасть мне не дала,А под руку взяла и повела.И раненый любой из нас — таков:Один против пятнадцати врагов.Пусть этот без руки, тот — без ноги,Наш дух не сломят подлые враги.Сто ног бы отдел, а родной землиИ полвершка не отдал бы врагу.Ценою рабства ноги сохранить?!Как ими по земле ходить смогу?Вернулся я!.. Встречай, любовь моя!Не огорчайся, что безногий я,Зато чисты душа моя и честь.А человек — не в этом ли он весь?Октябрь 1943
   ВАРВАРСТВООни их собрали,Спокойно до боли,Детишек и женщин…И выгнали в поле.И яму себеЭти женщины рыли.Фашисты стояли,Смотрели, шутили…Затем возле ямыПоставили в рядИзмученных женщинИ хилых ребят.Поднялся наверхХищноносый майор,На этих людейПосмотрел он в упор.А день был дождливый,Касалися лугаСвинцовые тучи,Толкая друг друга.Своими ушамиЯ слышал тогда,Как реки рыдали,Как выла вода…Кричали ручьи,Словно малые дети…Я этого дняНе забуду до смерти.И солнце сквозь тучи(Я видел всё это!),Рыдая, ласкало детейСвоим светом.Как ветер ревел,Бессердечен и груб,С корнями тот ветерВдруг вывернул дуб.Дуб рухнул огромныйСо вздохом тяжелым.И в ужасе детиВцепились в подолы.Но звук автоматаСумел вдруг прерватьПроклятье, что бросилаИзвергам мать!У сына дрожалиРучонки и губки.Он плакал в подолЕе выцветшей юбки.Всю душу ееНа куски разрывая,Сын будто кричал,Уже всё понимая:«Стреляют! Укрой!Не хочу умирать!»Нагнувшись, взяла егоНа руки мать,Прижала к груди:«Ну не бойся, сейчасНе будет на свете,Мой маленький, нас…Нет, больно не будет…Мгновенная смерть…Закрой только глазки,Не надо смотреть.А то палачи закопают живьем.Нет, лучше от пулиМы вместе умрем».Он глазки закрыл,Пуля в шею вошла…Вдруг молнияДва осветила стволаИ лица упавших,Белее, чем мел…И ветер вдруг взвизгнул,И гром загремел.Пусть стонет земля,Пусть рыдает крича;Как магма, слезаБудет пусть горяча!Планета!Живешь миллионы ты лет,Садам и озерамЧисла твоим нет.Но видела ль тыХоть единственный разПозорнее случай,Чем тот, что сейчас?Страна моя,Правда на знамени алом!Омыто то знамяСлезами немало.Огнями той правдыГроми палачейЗа детскую кровьИ за кровь матерей!Октябрь 1943
   ПОСЛЕ БОЛЕЗНИЯ вновь здоров. И мозг усталый мойОчистился от мглы гнетущей.Мой влажен лоб. Он будто бы росойПокрылся в час зари цветущей.Я вижу вновь, как светом мир богат,Я слышу счастья веянья живые.Так дивно мне и так я жизни рад,Как будто в эту жизнь вхожу впервые.И вижу я в чудесном полуснеЛучистой юности сиянье, —Сиделка наклоняется ко мне,И нежно рук ее касанье.Октябрь 1943
   УХОДИ, ГОРЕГоре, день окончился твой!Не гости, порасти травой.Как подумаю — никогдаТак не гнула меня беда.Заслоняя в окошке свет,Реял черный твой силуэт —Ты мне душу терзало, зло,Хищно дни мои стерегло.Щеки впали. Счастье гоня,Ты одело в траур меня…Ныне ж — радость: любимый мойПобедил и пришел домой!Это, верно, чудится мне:Милый — в доме, солнце — в окне.Отступили беда и тьма,Тьма горюет теперь сама!Я забыла боль и печаль.Убрала я черную шаль.На щеках — румянец зари,Как я счастлива, посмотри!Открываю окно: где тень?Солнце — новое, новый — день.Всюду радость не видно слез —Ты, любимый, счастье принес!В доме всюду цветы теперь!Отворяем для счастья дверь.Ты нам, горе, не засти свет —Для тебя у нас места нет!Октябрь 1943
   БЛОХАВзял милую я за руки и с нейПошел к реке, где так светла вода…Теснее с каждым шагом и нежнейДруг к другу прижимались мы тогда.Когда же ручкой пухленькой онаВдруг обняла меня — попал я в рай!Слепого счастья чаша, ты полна,Оно вот-вот польется через край.Лицом я груб, как скалка для белья,Красавцем мне вовеки не бывать…«Наверно, любит», — так подумал яИ девушку решил поцеловать.Но вдруг укол, а может быть, щипокЯ ощутил… Прервался чудный сон.Схватился я рукой за левый бокВ чудесный миг так горько потрясен.«Но что же это?» — думаю.Тиха, Рука моя за пазуху ползет.Да это ведь проклятая блохаМне счастьем насладиться не дает!Ну что тут скажешь? Грустные дела!Раз в жизни сон увидел я такой —И вот блоха несчастная со злаВдруг отнимает радость и покой!Блоху ловлю, давлю, осатанев,Ничто не помешает мне уже…Мой понемногу испарился гнев,Я даже каюсь чуточку в душе.Слаба любовь такая и плоха,Которую, про всё велев забыть,Какая-то случайная блохаОдним укусом может погубить!Но если счастьем полнится душа —Остерегись досадных мелочей:Без них любовь светла и хороша,Без них она прекрасней и полней.Октябрь 1943
   ДРУГУ
   А. А.Друг!Не горюй, что рано умираем…Мы не из тех, кто мог с пути свернуть!Мы умираем — на переднем крае,Нас перед смертью не в чем упрекнуть.Ведь жизнь не измеряется годами,А в списках смерти — мало ли имен?Но, может быть, и нашей крови пламяЕще взойдет бессмертием знамен.Я клятву дал — служить своей Отчизне,Пока живая кровь гудит во мне.Да если б ты имел и сотню жизней,Ты разве их не отдал бы стране!..Когда сквозь гул фронтов доходят вести,Ты знаешь, друг, я становлюсь сильней.Как будто я дышу со всеми вместеМогучей грудью Родины своей.Но если, шкуру бренную спасая,Я отступлю, когда земля в огне, —Мне каждый будет вправе крикнуть:«Каин» —И пусть в лицо Отчизна плюнет мне.Такой не надо «жизни» и вовеки,Где под тобой огнем горят следы…На всей земле ни родники, ни рекиТебе ни капли не дадут воды…Не хмурься, друг, — мы только искры жизни,Мы звездочки, летящие во мгле…Погаснем мы, но светлый день ОтчизныВзойдет на нашей солнечной земле.И мужество, и верность — рядом с нами,И всё — чем наша молодость сильна…Ну что ж, мой друг, не робкими сердцамиМы встретим смерть. Она нам не страшна.Нет, без следа ничто не исчезает,Не вечен мрак за стенами тюрьмы.И юные — когда-нибудь — узнают,Как жили мы И умирали мы!Октябрь 1943
   К СМЕРТИИз твоих когтистых, цепких лапСколько раз спасался я!.. Бывало,Чуть скажу: «Всё кончено… я слаб!» —Жизнь мне тотчас руку подавала.Нет, отказываться никогдаЯ не думал от борьбы с тобою:Побежденным смертью нет стыда,Стыдно тем, кто сдался ей без боя.Ты ворчала: «Ну, теперь держись,Хватит мне играть с тобой, строптивец!»Я же все упрямее за жизньДраться продолжал, тебе противясь.Знаю, знаю, смерть, с тобой играВовсе не веселая забава.Только не пришла еще пораНа земной покой иметь нам право.Иль мне жизнь пришлась не по плечу?Иль так сладок смертный риск бунтарства?Нет, не умирать — я жить хочу,Всё пройдя: тревоги и мытарства.Стать бы в стороне от бурь и гроз —Можно тихо жить, не зная горя.Я шагал сквозь грозы, в бурях рос,В них с тобой за жизнь, за счастье споря…Но теперь, надежда, не маячь —Не помогут прошлые уроки.В кандалы уж заковал палачРуки, пишущие эти строки.Скоро, скоро, может быть к утру,Смерть навек уймет мою строптивость.Я умру — за наш народ умруЗа святую правду, справедливость.Иль не ради них я столько разБыл уже тобой, костлявой, мечен?Словно сам я — что ни день и час —Роковой искал с тобою встречи.Путь великой правды труден, крут,Но борца на путь иной не тянет.Иль с победой встретится он тут,Или смерть в попутчицы нагрянет.Скоро, как звезда, угасну я…Силы жизни я совсем теряю…За тебя, о родина моя,За большую правду умираю!Октябрь (?) 1943Нагрянул Иоганн — и, клокоча,Суровый гнев вскипел в душе народа.Лиши нас солнце своего луча, —И то бы большей не было невзгоды!Громя невежества и варварства оплот.Идя к победе трудною стезею,Спас солнце человечества народ —Он это солнце заслонил собою!Октябрь (?) 1943
   УТЕШЕНИЕКогда с победой мы придем домой,Изведаем почет и славу,И, ношу горя сбросив со спины,Мы радость обретем по праву.О нашей трудной, длительной борьбеЖивую быль расскажем детям,И мы, волнуя юные сердца,Сочувствие и пониманье встретим.Мы скажем: «Ни подарков, ни цветов,Ни славословий нам не надо.Победы всенародной светлый день —Вот наша общая награда».Когда домой вернемся мы, друзья, —Как прежде, для беседы жаркойМы встретимся, и будем пить кумыс,И наши песни петь за чаркой.Друг, не печалься, этот день взойдет,Должны надежды наши сбыться,Увидим мы казанский кремль, когдаПадет германская темница.Придет Москва и нас освободит,Казань избавит нас от муки,Мы выйдем, как «Челюскин» изо льда,Пожмем протянутые руки.Победу мы отпразднуем, друзья,Мы это право заслужили, —До смерти — твердостью и чистотойСвященной клятвы дорожили…Октябрь (?) 1943
   БУРЯВзыграла буря, нам глаза слепя;С дороги сбившись, кони стали.За снежной пеленой, невдалеке,Огни деревни засверкали.Застыли ноги. Средь сугробов насЖестокий ветер гнал с налета,И, до избы какой-то добредя,Мы принялись стучать в ворота.Казалось: не согреться нам. И вотизбе гостеприимной этойТеплом нежданным нас встречает печьИ лампа — целым морем света!Хотелось нам добраться через часДо станции, но вьюга в полеДорогу мигом замела, а мыСюда попали поневоле.В избу мы вносим холод, и в сердцахМы проклинаем ветер жгучий.И тут, улыбку нам даря, онаВыходит, как луна из тучи.Взглянул и замер я. Глаз отвестиНе в состоянье. Что со мною?Казалось мне: я встретился с Зухрой.Казалось мне: я встретился с Лейлою.Не описать мне красоты такой.Что стройный тополь перед нею?А брови серповидные ее?А губы — лепестков нежнее?Не описать мне этих нежных щек,Ни этих ямок, ни румянца,Ни темно-карих глаз… Не описатьРесниц порхающего танца.Нет, всё не то… Здороваясь, онаНам взгляд глубокий подарила,И вдруг согрелся я, и сердце вновьНаполнилось кипучей силой.Снег застил нам луну, и долго мы,С дороги сбившись, шли по кругу.Нас вьюга чудом привела к луне,А мы бранили эту вьюгу!И девушка за стол сажает насИ медом потчует и чаем.Пускай тяжелый путь нам предстоит, —Сидим и юность вспоминаем.Утихла вьюга. На дворе — луна.Мой друг накинул свой тулуп на плечи,Заторопился, точно протрезвев,Прервал взволнованные речи.Мы тронулись. Как тихо! И плыветЛуна в мерцающей лазури.Ах, для чего мне тихая луна!Душа моя желает бури!И сердце ноет, что-то потеряв,Встают виденья пред глазами,Клубится пламя в сердце у меня —Ветров и ураганов пламя.Зачем ты, вьюга, завела меняВ поля бескрайние, чужие,Свалила с ног и бросила меняВ ее ресницы колдовские?Моя луна осталась позади,В снегу летучем потонула,И слишком быстро молодость моя,Так быстро в бурях промелькнула.Пускай тебя швырнет то в жар, то в лед,Закружит в поле… Разве нашиСтремительные бури во сто кратЗастоя тихого не краше?2ноября 1943
   ВЫЗДОРОВЛЕНИЕЯ болел, уже совсем был плох,Истощил аптеку по соседству,Но бледнел, худел всё больше, сох,Мне не помогали эти средства.Время шло. Пришлось в больницуНо и здесь я чах в тоске недужнойНе о той болезни, видно, речь:Тут лечить не тело — душу нужно.Это-то и поняла однаДевушка, мой новый врач палатный:Укрепляла сердце мне онаВзглядами, улыбкою приятной.Ну, конечно, был тогда я хвор,Верно, и физической болезнью,Но определил врачебный взорГлавную — и чем лечить полезней.,И теперь, во вражьем заточенье,Вспоминаю благодарно яТвой диагноз и твое леченье,Лекарша прекрасная моя.2ноября 1943
   СОСЕДИУ нас с соседом нелады,Живем с соседом плохо.В любое время жди беды,Нежданного подвоха.Белье развешу — как на грех,Сосед золу выносит,Сгребу ли я к забору снег —Он по двору разбросит.Капусту нынешней веснойЯ посадил за домомИ жду, что скажет недруг мой,Каким грозит разгромом?Моя капуста между темЦветет, растет, как надо.Мечтаю: «Пироги поем», —И на душе отрада…Не зря предвидел я грозу:Однажды в день базарныйСосед привел домой козу…О, замысел коварный!«Да поглотит, — я возопил, —Земля скотину эту!»Козу я смертным боем бил,Но сжить не смог со света.Чуть утро — гостья под окном,Стучат копытца смело.И так, кочан за кочаном,Весь огород объела.Похож мой бедный огород,Истоптанный плутовкой,На город, взятый в оборотНочной бомбардировкой.Прощусь с капустой — так и быть!Решил я втихомолку,А чтоб соседу досадить,Завел в отместку… волка.Мораль рассказаКозу зарезал мой сосед,Он задал пир на диво,И первым я на тот обедБыл приглашен учтиво.Сосед умен, приятен, мил,Он так хорош со мною…Я, видно, зря его винил —Я сам всему виною.Беда, коль ближнему соседНе скажет слова толком,Из пустяка плетет навет,На друга смотрит волком.Я подозренья заглушу,Конец вражде и злости!Сниму капусту — приглашуК себе соседа в гости.4ноября 1943
   ЦВЕТЫЖизнь снова входит в берега,И, улыбаясь, смотрят мамы,Как дети их бегут в луга,Где стебли трав сочны и прямы.Бегите, дети! Там и тутДля вас цветов раскрыты чаши.Пусть на просторе отдохнутСердчишки маленькие ваши!А ветерок нежданно стих.И сто стрекоз затрепеталоНад сказкой маков и гвоздик,Что, будто ваши губы, алы.И колыбельную шмелиЦветам поют о добром лете.Цветы, они ведь тоже дети.И как их много у Земли!…Совсем недавно здесь ногаВ немецком сапоге топталаВот эти чистые лугаПод мертвый лязг и гром металла.Темнели избы сел от слез,Репейник цвел на горькой тризне.Ах, сколько здесь оборвалосьПрекрасных, мужественных жизней!Но через слезы, пепел, кровьСтрана к победе шла великой,И вот земля оделась вновьВ цветы и просветлела ликом.И там, где серый рос бурьян,Чтобы глазам детей согреться,Цветы проклюнулись из ран,Кровавых ран земного сердца.Играйте, дети! Светел часЗемли, что повернулась к лету.Но, может, кто-то и у васВ семье погиб за землю эту?..Тогда к доверчивым цветам,Игрой веселою насытясь,Вы, взрослые не по летам,Губами теплыми прижмитесь.Земные истины просты,Едина жизнь на белом свете:Цветы, они ведь тоже дети,А дети разве не цветы?!И луг, лучами напоен,Порхает в бабочках и птицах,И отсвет будущих временНа детских пламенеет лицах.9ноября 1943
   СИЛА ДЖИГИТАВсем сердцем соколиным, всей душойДав клятву верности народу,Он на плечо повесил автомат,Сел на коня, готов к походу.И там, где он прошел, был ворог смят —Валились пушки, танки тлели.Откуда эта сила и огоньВ его как будто слабом теле?Как знамя, верность родине подняв,Джигит прошел огонь и воду,Не автоматом, не конем силен,А клятвою своей народу.19ноября 1943
   НЕ ВЕРЬ!Коль обо мне тебе весть принесут,Скажут: «Устал он, отстал он, упал», —Не верь, дорогая! Слово такоеНе скажут друзья, если верят в меня.Кровью со знамени клятва зовет:Силу дает мне, движет вперед.Так вправе ли я устать и отстать,Так вправе ли я упасть и не встать?Коль обо мне тебе весть принесут,Скажут: «Изменник он! Родину предал», —Не верь, дорогая! Слово такоеНе скажут друзья, если любят меня.Я взял автомат и пошел воевать,В бой за тебя и за родину-мать.Тебе изменить? И отчизне своей?Да что же останется в жизни моей?Коль обо мне тебе весть принесут,Скажут: «Погиб он. Муса уже мертвый?», —Не верь, дорогая! Слово такоеНе скажут друзья, если любят тебя.Холодное тело засыплет земля, —Песнь огневую засыпать нельзя!Умри, побеждая, и кто тебя мертвымПосмеет назвать, если был ты борцом!20ноября 1943
   ПЕСНИ МОИПесни, дети солнечного дара,Расцветайте на земле моей!Сколько будет силы в вас и жара —Столько права жить среди людей.Вы — мой свет, незамутненный, ранний.Вы — слеза чистейшая моя.Вы умрете — и меня не станет.Не умрете — буду жив и я.Слов родных кружащаяся вьюга,Ты мне больше жизни дорога.Нежной песней — утешал я друга.Грозной песней — побеждал врага.Не обманет маленькое счастье,Мирное, уютное житье.В бедах мира кровное участье —Вечное призвание мое.И пред смертью — никому в угодуНе нарушу клятву я свою.Песнь свою я посвятил народу.Жизнь свою народу отдаю.С жаркой песней по родному краюШел я, травы росные топча.Песнь свою последнюю слагаю —Под нависшей сталью палача.Брезжится заря полоской алой.Скоро хлынут белые лучи.Жизнь моя — как песня прозвучала.Смерть моя — как песня прозвучи!26ноября 1943
   ДВУЛИЧНОМУПускай моя одежда в ста заплатах,Но нет в душе прорех и нет заплат.А ты в нарядах щеголя богатых, —Душа твоя залатана стократ.28ноября 1943
   ИЗБРАННИКМного к девушке-зорьке спешит жениховИз заморской чужой стороны,Все в парче да в атласе, и грузом даровИх ладьи золотые полны.Этот — жемчуг принес, тот — бесценный алмаз.Кто ж, красавица, суженый твой?Каждый слышит в ответ непреклонный отказИ ни с чем уплывает домой.Но пришел между ними однажды поэтИ принес он ей сердце свое,Только сердце, где песни, где пламя и свет…Вот счастливый избранник ee!29ноября 1943
   ЛЮБОВЬЛюбовь так долго юношу томила,Что как-то раз, дыханье затая,«Люблю» шепнул он робко. Но от милойКапризницы не услыхал: «И я!»Была ли то уловка страсти скрытой,Иль вправду был он безразличен ей, —Не всё ль равно? Любовь в душе джигитаВсё ярче разгоралась, всё сильней.Пришла война и увела нежданноДжигита в пламя и водоворот.Любовь жила и заживляла раныИ за руку вела его вперед.Сражался на переднем крае воинЗа дом родной, за девушку свою.Ведь имени джигита недостоинТот, кто не дышит мужеством в бою.Любовь была и силой и опорой, —Со страстной верой в битву шел боец.Когда зажглась заря победы скорой,Свалил джигита вражеский свинец.Последнее дыханье в нем боролосьС угаром смерти. Бредил он, хрипя.«Люблю…» — сказал он и услышал голосСвоей возлюбленной: «И я!..»30ноября 1943
   МЕЧТАНеволя, заточение, тюрьма:Что день, что ночь — различья нету.Стараются свести меня с ума,Убить во мне стремленье к свету.Сдавил дыханье каменный мешок,Бьет кашель, немощна походка.Я к двери подхожу, а там — замок,В окно гляжу, а там — решетка.И каждым утром виселица ждет.Душа безмолвствует, тоскуя.И радость лишь в глубоком сне живет,И лишь в мечтах теперь живу я.Когда сквозь прутья алая заряЛучами камеру обводит,Мне кажется: косынкою горя,Ко мне любимая приходит,Целует, улыбается и вот,Тюремные раздвинув своды,Берет меня за плечи и ведетНа праздник солнечной свободы.В глаза глядит, как будто говоря:«Напрасно ты не верил, милый,Как видишь, я пришла, твоя заря,И жизнь навеки озарила!»Мечта, мечта!.. Но что бы без мечтыЯ делал в каменной могиле?Как хорошо, что есть хотя бы ты:Мечту во мне не погасили!Пусть мне не жить — мечта моя со мной!Что все страдания и беды, —Я чувствую: светлеет над страной,Она близка, заря победы!Ноябрь 1943
   СЛУЧАЕТСЯ ПОРОЙПорой душа бывает так тверда,Что поразить ее ничто не может.Пусть ветер смерти холоднее льда,Он лепестков души не потревожит.Улыбкой гордою опять сияет взгляд.И, суету мирскую забывая,Я вновь хочу, не ведая преград,Писать, писать, писать, не уставая,Пускай мои минуты сочтены,Пусть ждет меня палач и вырыта могила,Я ко всему готов. Но мне еще нужныБумага белая и черные чернила!Ноябрь 1943
   ПАЛАЧУНет, врешь, палач, не встану на колени,Хоть брось в застенки, хоть продай в рабы!Умру я стоя, не прося прощенья,Хоть голову мне топором руби!Мне жаль, что я тех, кто с тобою сроден,Не тысячу — лишь сотню истребил.За это бы у своего народаПрощенья на коленях я просил.Ноябрь 1943
   ВОДОВОРОТКупалась девушка при лунном свете —Совсем одна, средь быстрых волн речных,То плавным лебедем скользила в струях,То резвой рыбкой исчезала в них.Вились колечки серебристой пены —Спешили гибкий стан ее облечь,Как черный шелк, расшитый жемчугами,Густые волосы спадали с плеч.Блестела кожа мраморным отливом,Игривый смех носился вдоль реки.Соперницей луны тайком любуясь,Застыли ивы, стихли тростники.Но слишком далеко, с волной играя,Она, увлекшись, заплыла… И вотСхватил ее и жадно, с грозным шумомСтал втягивать тугой водоворот.«Тону! Спасите!» — руки простирая,Она взывала… И на помощь ейСлучайный путник — юноша, зашедшийВ рыбачий домик, — бросился скорей.В поток нырнул джигит,Из черной глубиЕй к берегу помог добраться он,Девичий стан увидел в блеске лунном,В лицо взглянул — и замер, восхищен!Зачем в глаза с улыбкой ты взглянула —Мне душу этот взор прожег огнем,Зачем меня в водоворот безумья.Ты увлекла — и потопила в нем?Всё я забыл в потоке этой страсти:Печаль и радость, дружбу и вражду, —И впрямь русалкой, гибкой и коварной,Ты оказалась на мою беду!А помнишь ли, когда сама тонула,Я руку протянул тебе — и спас!Сказала ты «спасибо» мне, но душуСтрелой пронзила своенравных глаз.Теперь и я тону… Подай же руку,Хоть искру милосердья прояви:Спаси, спаси влюбленного — он гибнетВ водовороте колдовской любви!Ноябрь (?) 1943
   УГОЩЕНИЕ ПОЭТАТолпой пришли к поэту стар и млад,Уже гостями полон дом его.Поэт повел их в тот роскошный сад.Что вырастил близ сердца своего.Потом, чтоб было весело гостям,Бокалы песней он наполнил сам;Искрится это жгучее вино —В душе певца рождается оно.И молодые, и бородачиВ огне той песни сделались хмельны.В сердцах гостей веселые лучиНадеждами и радостью полны.Из-за стола поднялся старый дед.Старик сказал взволнованно: «Друзья!Я очень стар. Мне девяносто лет.Но лучше пира не знавал и я.Судьба мне посылала много бед.Всю жизнь я шел по трудному пути.Мне удалось в твоем саду, поэт,Утраченную молодость найти».Ноябрь (?) 1943
   КАМЕННЫЙ МЕШОКЦепи каменного мешкаПусть твоя разорвет рука!А не сможешь, так смерть предстанетВедь она здесь всегда близка!Положили тебя в мешок,Завязали под злой смешок.Ставят в очередь твое тело,Чтоб смолоть его в порошок.Мелет мельница жизнь людей —Громоздятся мешки костей.Жернова ее из железа,С каждым днем они всё лютей.Мельник злится, от крови пьян:Не мука — кровь течет из ран.Жадно пьет ее клоп проклятый —Бесноватый, слепой тиран.Пусть умолкнет мельницы рев!Пусть не вертит сила ветровКрылья черные! Пусть не льетсяДорогая родине кровь!Развяжите горы мешков!Раздавите дом пауков!Развалите мельницу пытокОстриями гневных штыков!Ноябрь (?) 1943
   СНЕЖНАЯ ДЕВУШКАВ сияющий день на исходе зимы,Когда оседает подточенный влагойРыхлеющий снег, от рассвета до тьмыНа горке Серебряной шумной ватагойКрестьянские дети играли в снежки.В тумане алмазной сверкающей пылиОни кувыркались, ловки и легкиПотом они снежную деву слепили.Стемнело. Морозило. В твердой кореЗастыли сугробы, дремотой объяты.И, девушку бросив одну на горе,По светлым домам разбежались ребята.А ночью повеяло с юга теплом.И ветер, лаская дыханием влажным,Нашептывал девушке сказку о том,Как много прекрасного в солнце отважном:«Ты солнца на знаешь. Могуч и великНаш витязь блистающий, с огненным телом,Глаза ослепляет пылающий лик,И землю он жжет своим пламенем белым!»Но девушка только смеялась: «К чемуМне солнце твое и весна молодая?Я ваших страстей никогда не пойму:Из белого снега, из синего льда я,И в сердце холодном не сыщешь огня.Дружу я с морозом и с ветром студеным,А с солнцем простой разговор у меня:Захочет — само пусть приходит с поклоном».Светало. За лесом горел небосвод.Могучее солнце взошло на пригорок,Красавицу снежную манит, зовет,Дарит ей лучей ослепительный ворох.И девушка вздрогнула. Ранней зарейВ ней душу весна пробудила впервые, —Любовь задает нам загадки порой,И жар ее плавит сердца ледяные.И снежная девушка к речке плывет,Влюбленная в солнце, совсем как живая,Туда, где под ветром ломается ледИ льдины грохочут, друг друга сжимая.И солнце пленилось ее красотойИ, сняв ледяное ее покрывало,В объятиях сжало рукой золотойИ снежную девушку поцеловало.Ее опалило волшебным огнем…Охвачена неодолимым порывомИ вся растворяясь в любимом своем,Она зажурчала ручьем говорливым.Прозрачные капли блестят на лице —То слезы любви. Не узнать недотроги.Где гордая девушка в снежном венце?Где сердце, что было так чуждо тревоге?В объятьях любимого тает она,Течет, и поет, и горит, и сжигает,Пока не затихла, как моря волна,Когда она берега вдруг достигает.Лишь в землю последняя слезка ушла…Где снежная девушка с песней бежала.Там выросла роза, как солнце светла,Как солнце горящая пламенем алым.Любовь, так и ты разливайся, горя!..Мы с милой сольемся, как вешние воды,Чтоб там, где любил я, где жил я все годы,Багряные розы цвели, как заря.4декабря 1943
   ОДИН СОВЕТ(О человечности)Людей-слонов нередко я встречал,Дивился их чудовищным телам.Но ведь судить о людях, я считал,Должны мы не по виду — по делам.Вот, говорят, силач — железо гнет,Вода проступит там, где он пройдет.Но будь ты слон, а я не признаю,Коль дел твоих — по горло воробью.Пускай на всем, что совершаешь ты,Проступит след душевной чистоты:Ведь сила не во внешности твоей,А только в человечности твоей.В твоих делах проявится самаИ справедливость твоего ума,И то, что сильным сердцем наделен,Что ты любовью к родине силен.Жить бесполезно — лучше уж не жить:На ровном месте кочкою служить.Свети потомкам нашим, как маяк,Свети как человек, а не светляк.Железо не ржавеет от труда,И глина обожженная тверда,Оценит мужа по делам народ,Героя не забудет никогда.9декабря 1943
   ДУБПри дороге одинокоДуб растет тысячелетний,На траве зеленой стоя,До земли склоняя ветви.Легкий ветер на рассветеМежду листьев пробегает,Будто время молодоеСтарику напоминает.И поет он о минувшем,Про безвестного кого-то,Кто вскопал впервые землю,Проливая капли пота.Кто зажег в нем искру жизни?Кто такой? Откуда родом?Государем был великим,Полеводом, садоводом?Кем он был — не в этом дело:Пот его в земле — от века,Труд его — в стволе могучем:Дуб живет за человека!Сколько здесь прошло народу —Проходившим счета нету!Каждый слышал песню дуба,Каждый знает песню эту.Путник прячется в ненастьеПод навес зеленолистый;В зной работников усталыхДуб зовет во мрак тенистый;И недаром лунной ночьюОн влечет к себе влюбленных,Под шатром соединяяТайной страстью опаленных;Заблудившимся в буранеПуть укажет самый краткий;Тех, кто жнет, горячим летомНапоит прохладой сладкой…Преклонюсь перед тобою,Счастлив ты, земляк далекий.Памятник тебе достойныйЭтот старый дуб высокий.Стоит жить, чтоб в землю врезатьСлед поглубже, позаметней,Чтоб твое осталось делоСловно дуб тысячелетний.10декабря 1943
   СОН РЕБЕНКАКак цветок на пуху,Он в кроватке лежит.Глаз нельзя отвести —Очень сладко он спит.Повернется во сне,Полной грудью вздохнет,Будто розовый цвет,Нежный бархатный рот.Сон на яблочках щек,На фиалках ресниц,Сон на влажных кудрях, —Спи, родной, не проснись!Ишь нахмурил во снеШелковинки бровей!Одеяльце во снеСбросил ножкой своей.Обнял куклу рукой —Мой анис, мой нарцисс,Баю, баю, баю!Спи, родной, не проснись!Все молчит. Тишина.Можно только шептать,Говоря меж собой,Чтоб ему не мешать.Чу! Ступайте легко,Пусть ничто не скрипит.Не будите его —Пусть он досыта спит.Трех назойливых мухШалью выгнали вон,Только б сладко он спал.Только б выспался он.Все притихли над ним,Мать склонилась над нимЧутко сон бережетНежным сердцем своим.11декабря 1943
   ВОЛШЕБНЫЙ КЛУБОККак волшебный клубок из сказкиКатился мой жизненный путь.На закате у этого домаОстановился я отдохнуть.Как владыка дивов из сказки,Вышел хозяин навстречу мне:Мертвый орел вместо шапки,Топор висит на ремне.Железные двери, как в сказке.В железе дыра, и в нееСмотрит див ежедневно —Добро проверяет свое.На ста кострах ежедневноЖарят шашлык из людей…И сюда меня черная доляЗавела из отчизны моей!Эх, сказки моей бабушки,Тягаться с правдой не вам!Чтоб рассказать о страшном,К каким обращусь словам?Здесь всюду стоят калканы,Чтоб ты убежать не мог.Тень смерти на всех переулках,На каждой двери замок.У дива такой порядок:Умному — голову с плеч!А матерей и младенцев —В стальной каземат — и сжечь!А чернобровым джигитам,А девам, подобным хурме, —Без пищи, без воли зачахнутьНа тяжкой работе в тюрьме!..Видеть, как плачет юность,Видеть цвет увяданья на ней —Страшной сказки страшнее,Тяжкого сна тяжелей.И мой черед скоро настанет,Но песни мои повторят для васЯгоды, и цветы, и груши, и сосны,И все, что ласкал я в пути не раз…Как волшебный клубок из сказки,Песни — на всем моем пути..Идите по следу до самой последней,Коль захотите меня найти!12декабря 1943
   В СТРАНЕ АЛМАН[1]И это страна великого Маркса?!Это бурного Шиллера дом?!Это сюда меня под конвоемПригнал фашист и назвал рабом?!И стенам не вздрогнуть от «Рот фронта»?И стягу спартаковцев не зардеть?Ты ударил меня, германский парень,И еще раз ударил… За что? Ответь!Тому, кто любил вольнодумца ГейнеИ смелой мысли его полет,В последнем жилище Карла и РозыПытка зубы не разожмет.Тому, кто был очарован Гете,Ответь: таким ли тебя я знал?Почему прибой симфоний БетховенаНе сотрясает мрамора зал?Здесь черная пыль заслоняет солнце,И я узнал подземную дверь,Замки подвала, шаги охраны…Здесь Тельман томился. Здесь я теперь.Неужто и мне, как Розе и Карлу,Смерть суждена от своры борзых?И меня поведут, и меня задавят,И сбросят с моста, как сбросили их?!Кто Цеткин внук?! Кто Тельмана друг?!Есть среди вас такие, эй?!Услышьте голос стальной воли —Откройте наши тюрьмы скорей!С песней придите. Придите так же,Как в девятнадцатом шли году:С кличем «Рот фронт», колоннами, маршем,Правый кулак подняв на ходу!Солнцем Германию осветите!Солнцу откройте в Германию путь!Тельман пусть говорит с трибуны!Маркса и Гейне отчизне вернуть!Кто Цеткин внук?! Кто Тельмана друг?!Есть среди вас такие, эй?!Услышьте голос великой правды!Наши тюрьмы откройте скорей!19декабря 1943
   О ГЕРОИЗМЕЗнаю, в песне есть твоей, джигит,Пламя и любовь к родной стране.Но боец не песней знаменит:Что, скажи, ты сделал на войне?Встал ли ты за родину своюВ час, когда пылал великий бой?Смелых узнают всегда в бою,В горе проверяется герой.Бой отваги требует, джигит,В бой с надеждою идет, кто храбр.С мужеством свобода, что гранит,Кто не знает мужества — тот раб.Не спастись мольбою, если врагНас возьмет в железный плен оков.Но не быть оковам на руках,Саблей поражающих врагов.Если жизнь проходит без следа,В низости, в неволе, что за честь?Лишь в свободе жизни красота!Лишь в отважном сердце вечность есть!Если кровь твоя за родину лилась,Ты в народе не умрешь, джигит.Кровь предателя струится в грязь,Кровь отважного в сердцах горит.Умирая, не умрет герой —Мужество останется в веках.Имя прославляй свое борьбой,Чтоб оно не молкло на устах!Декабрь 1943Придет и нас освободит Москва,На палачей обрушив гнев народа!Горят на алом знамени слова:«Жизнь и свобода».Декабрь (?) 1943Юность, юность, сердце обжигая,За собой меня ты не зови:Дочка у меня уже большая.Старикан я. Мне не до любви.Декабрь (?) 1943
   МОЙ ПОДАРОК
   Моему бельгийскому другу Андре, с которым познакомился в неволе.Когда б вернуть те дни, что проводилСреди цветов, в кипенье бурной жизни,Дружище мой, тебе б я подарилЧудесные цветы моей отчизны.Но ничего тут из былого нет —Ни сада, ни жилья, ни даже воли.Здесь и цветы — увядший пустоцвет.Здесь и земля у палачей в неволе.Лишь, не запятнанное мыслью злой,Есть сердце у меня с порывом жарким.Пусть песня сердца, как цветы весной,И будет от меня тебе подарком.Коль сам умру, так песня не умрет,Она, звеня, свою сослужит службу,Поведав родине, как здесь цвететВ плененных душах цвет прекрасной дружбы,Декабрь (?) 1943
   ЧЕТЫРЕ ЦВЕТКАПреграждая путь гремящим «тиграм»,Ждут в овраге пятеро солдат;Разложив гранаты и бутылки,Зорко за противником следят.Вот один из гадов стальногрудых,Остановленный, пройти не смогИ свалился набок у кювета,К облакам задрав свой черный рог.Рвутся «тигры», изрыгают пламя,Всё теснее их зловещий круг.И средь пятерых солдат нашелсяЖалкий трус, он руки поднял вдруг.Но сосед-боец, приятель прежний,Гневно в спину штык ему вонзил:«Смерть прими от земляка, предатель,Если ты насквозь душой прогнил!»Бой закончен. Вражеские танкиНе смогли пробиться под огнем.Пятеро солдат лежат в овраге,Успокоившись последним сном.И четыре алые гвоздикиСлавные могилы осенят,Но репейник вырастет на пятой,Где схоронен трус, а не солдат.Вы придите, девушки, к могилам,Вырвите репей, что вырос там,И отдайте всю любовь и ласкуАлым, незапятнанным цветам!Декабрь (?) 1943
   РЫБАКИНад песчаным обрывом рыбачья артельУ своих шалашей запалила костер.Брызги-искры и страстные песни рекойПотекли по-над степью в пустынный простор.Пламя занавес ночи раскрыло, и вотСтал открытою сценой прибрежный обрыв.Вышел стройный джигит и по кругу поплыл.Ярко вспыхнул огонь, плясуна озарив.Парень пляшет, и ветви склонившихся ив,И шуршащие глухо в вечернем дымуТростники, и свои же друзья-рыбакиПрославляют его, рукоплещут ему.Триста центнеров рыбы — улов рыбаков!Наградил их Байкал, — и сегодня ониВоротились и празднуют у шалашейИ на радостях жгут на привале огни.Их сердца не размякли от стылой воды,Их отвагу и ветер развеять не смог.Настоящий рыбак не устанет вовек,Триста центнеров рыбы добыв за денек.Лишь один на серебряный месяц глядит,Опустившись в сторонке на груду песка,И тоскует его молодая душаО любимой, что так от него далека.Триста центнеров рыбы ему нипочем,Коль стотонною тяжестью давит тоска.Он не в силах заснуть, он мечтает всю ночьО любимой, что так от него далека.Декабрь (?)
   РАНЫВы с нами, сестры неясные, так долгоДелили бремя тяжкое войны!Глаза у вас от дыма почернелиИ кровью рукава обагрены.Вы раненых из боя выносили,Не вспоминая, что такое страх,Под вашими руками засыпалиУставшие в походах и боях.Мы помним ваши светлые улыбкиИ брови соболиные дугой.Спасибо вам за добрую заботу,Любимицы отчизны дорогой!И в день победы, отогнав печали,Обняв букеты полевых цветов,Вы свет несете душам утомленнымНа пепелища отчих городов.Немало ран, красавицы родные,В краю родном придется врачевать.Враг побежден, но каждый город — ранен,В слезах ребенок, потерявший мать.Пусть ваши руки, маленькие руки,Подымут бремя радостных забот:Вы города немые оживите!Родными станьте тысячам сирот!Вы на поля, пропитанные кровью,Как вешний дождь, пролейте мирный пот!Идите, сестры! Вас на подвиг новыйИзраненная родина зовет!Декабрь (?) 1943
   ГРОБДевяносто ФарукуСтукнуло летГолову на рукиУронил мой дед.Сидит на кроватиНечесаный, босой,Думает: «Хватит!Пора на покой.Под солнцем человекуКак ни хорошо,Всё же не навекиНа землю я пришел.Пожито вдоволь,Надо совесть знать,Давненько я вдовый,Время помирать.Дед оделся наскороИ поплелся, чтобПриглядеть у мастераПодходящий гроб.Гробовщик, как надо,Сбивал доску с доской,Парикмахерская рядомБыла с мастерской.И навстречу Фаруку —Девушка-весна.Вышла в белом фартукеНа крыльцо она.Алые щечки,Юность-красота!Веселые щелочки —Черные глаза.„Ты куда направился,Старый бабай?Если гроб понадобился,Там выбирай!..“Девушка смеется.И ротик так уж мил!Дед на месте мнется.Вдруг спину распрямил:„На что мне гроб могила?Меня за воротникСмерть не схватила.Шутить я не привык.И как вам только нравитсяТакое говорить?!Я к вам иду, красавица,Бороду побрить“.Декабрь (?) 1943
   НОВОГОДНИЕ ПОЖЕЛАНИЯ
   Андре ТиммермансуЗдесь нет вина. Так пусть напиткомНам служит наших слез вино!Нальем! У нас его с избытком.Сердца насквозь прожжет оно.Быть может, с горечью и сольюИ боль сердечных ран пройдет…Нальем! Так пусть же с этой больюУходит сорок третий год.Уходишь, борода седая,Навеки землю покидая?Ты крепко запер нас в подвал.Прощай! На счастье уповая,Я поднимаю мой бокал.Довольно жизням обрываться!Довольно крови утекло!Пусть наши муки утолятся!Пусть станет на душе светло!Да принесет грядущий НовыйСвободу сладкую для нас!Да снимет с наших рук оковы!Да вытрет слезы с наших глаз!Согрев целебными лучами,Тюремный кашель унесет!И в час победы пусть с друзьямиСоединит нас Новый год!Пусть будут жаркие объятьяИ слезы счастья на очах!Пускай в честь нас печет оладьиВ родном дому родной очаг!Да встретятся жена и детиС любимым мужем и отцом!И чтобы в радостной беседе,Стихи читая о победеИ запивая их вином,Истекший год мы провожалиИ наступающий встречалиЗа пышным праздничным столом!.»1января 1944
   Примечания
   1
   Алман — Германия (по-арабски).

Взято из Флибусты, http://flibusta.net/b/254586